Немало оружия удавалось добывать из арсеналов царских войск. Царская администрация жила в непрерывном страхе: то здесь, то там боевики-дружинники нападали на склады оружия, причем часто солдаты даже помогали революционерам. Осенью 1905 г. московский градоначальник доносил в штаб Московского округа: «По имеющимся секретным сведениям, революционные партии, ставя своей задачей организацию вооруженного восстания против правительства, принимают все меры к снабжению своих единомышленников оружием, для каковой цели замышляют произвести нападение на оружейные магазины и даже [готовят] будто бы попытку разгромить или взорвать Кремлевский арсенал»{170}.
Дружинникам удалось захватить из оружейного склада в Баку 300 винтовок и около 1000 револьверов; на Урале, под Вяткой, из военного склада в селе Слободском — более 300 винтовок; по инициативе ученика В. И. Ленина И. В. Бабушкина в далекой Чите дружин-пики разоружили железнодорожный батальон и передали рабочим 800 винтовок; с помощью солдат охраны батумские большевики таГшо вывезли со склада 18 ящиков с оружием и патронами; в самой столице, Петербурге, командование лейб-гвардии Измайловского полка «вдруг» обнаружило пропажу около 200 единиц огнестрельного оружия; то же произошло в Самаре, Калуге, Иркутске, на оружейных заводах Сестрорецка, Тулы, Ижевска.
К концу 1905 г. только у рабочих Читы оказалось 30 тыс. винтовок, 500 тыс. патронов и до 300 пудов взрывчатых веществ. По нормам царской армии этого стрелкового оружия хватило бы для снабжения трех пехотных дивизий!
И все же оружия требовалось больше. Его делали сами — на заводах и в мастерских. Использовали все. «Плоские напильники оттягивались и шлифовались, с мастерством и любовью превращались в остро отточенные красивые финские ножи и кинжалы, — вспоминал один из путиловских рабочих. — Из трехгранных напильников делались острые «специального назначения» шабры. Гриша Логинов, депутат и начальник дружины при районном Совете, как человек, побывавший на Кавказе и понимавший толк в холодном оружии, охотно консультировал обращавшихся к нему за советом и указаниями…»{171}
Нет, разумеется, никакой возможности подсчитать с точностью до последней пики и кинжала, сколько рабочие выковали холодного оружия на рассыпанных по всей стране фабриках и заводах, в железнодорожных мастерских и на ремонтных базах. По вот факт, который дает представление не менее яркое, чем длинные статистические таблицы. По сведениям, добытым жандармами за один день, 6 декабря 1905 г., в одном городе Николаеве «на заводах, в порту, в ремесленных мастерских… перековано на оружие 190 пудов железа и стали»{172}. Из них изготовлено 1000 пик, более 500 шашек, кистени и другое холодное оружие.
Однако наиболее сложные виды вооружения можно было купить только за границей.
Его покупали и переправляли через границу — переправляли с огромными трудностями. О том, как это делалось, вспоминает один из руководителей Боевой технической группы при ЦК РСДРП Н. Е. Буренин. «…Мы закупили бикфордов шпур и несколько тысяч запалов гремучей ртути. Запалы представляли собой тонкие медные патроны, в которых треть была заполнена гремучей ртутью, а две трети оставлялись для вкладывания бикфордова шнура. Наши товарищи возили запалы на себе в особых самодельных лифчиках-патронташах, куда входили три ряда запалов по пятьдесят штук. Еще труднее было с бикфордовым шнуром. Резать его было нельзя, так как могла возникнуть необходимость в длинном куске шнура. Поэтому наши транспортеры наматывали бикфордов шнур на ноги. Нечего и говорить, что все это было сопряжено с большой опасностью. Человек превращался в хорошо снаряженную бомбу. Ехать было очень трудно, всю дорогу от Парижа до Гельсингфорса надо было бодрствовать, сидеть в вагоне, не прикасаясь к спинке скамьи, во избежание толчков, которые могли привести к взрыву.
Помню, как однажды в Гельсингфорсе в гостиницу, где я жил, явился один из наших товарищей, приехавший из Парижа. Когда он вошел ко мне в номер, на нем, что называется, лица не было. Он еще кое-как держался, пока снимал пояс с капсюлями, но когда стал разматывать шпур, обмотанный вокруг всего тела, ему сделалось дурно. На спине и на груди у него были кровоподтеки. Ведь больше двух суток он ехал, не раздеваясь, не ложась, боясь заснуть, так как от толчка мог получиться взрыв»{173}. Нередко на границе вспыхивали настоящие бои дружинников с пограничной стражей.