Такой разговор происходил вчера при разгоне митинга в Строгановском училище. Кончилось тем, что нашлись охотники ночевать в казармах и с успехом провели там время.
Митинг в Аквариуме, где было народу тысяч до 8, тоже разогнали, причем отбирали оружие. Публика, не желая оного отдавать, толпой свыше тысячи человек перелезла через забор и, спрятавшись в Комиссаровском училище, просидела там до 9 ч. утра, забаррикадировав все двери и окна. Ее не тронули. Вообще — пока никаких чрезвычайностей не происходит, если не считать мелких стычек, возможных и не при таком возбуждении, какое царит здесь на улицах. Горными ручьями всюду течет народище и распевает песни. На Страстной разгонят — у Думы поют; у Думы разгонят — против окна Дубасова поют. Разгоняют нагайками, но лениво. Вчера отряд боевой дружины какой-то провокатор навел на казацкую засаду. Казаки прицелились, дружинники тоже. Постояв друг против друга в полной боевой готовности несколько секунд, враждующие стороны мирно разошлись. Вообще — пока еще настроение не боевое, что, мне кажется, зависит главным образом от миролюбивого отношения солдат. Но их ужо начинают провоцировать: распускают среди них слухи, что кое-где в солдат уже стреляли, есть убитые, раненые. Это неверно, конечно».
Горький уже подписал письмо, когда 9 декабря получил сведения, заставившие его сделать небольшую приписку: «У Страстного, — сейчас оттуда пришла Липа, — строили баррикады, было сражение. Есть убитые и раненые — сколько? — неизвестно. По, видимо, мною. Вся площадь залита кровью. Пожарные смывают ее»{329}.
9 декабря стало последним мирным днем стачки. Надежды на то, что армия поддержит революцию, не оправдались. «…Надо иметь мужество прямо и открыло признать, — писал В. И. Ленин, — что мы… не сумели использовать имевшихся у нас сил для такой же активной, смелой, предприимчивой и наступательной борьбы за колеблющееся войско, которую повело и провело правительство»{330}.
Говорил Ленин и о другом уроке начавшегося Московского восстания: «Все революционные партии, все союзы в Москве, объявляя стачку, сознавали и даже чувствовали неизбежность превращения ее в восстание. Было постановлено 6 декабря Советом рабочих депутатов, стремиться перевести стачку в вооруженное восстание». Но на самом деле все организации были не подготовлены к этому, даже коалиционный Совет боевых дружин говорил (9-го декабря!) о восстании, как о чем-то отдаленном, и уличная борьба, несомненно, шла через его голову и помимо его участия. Организации отстали от роста и размаха движения»{331}.
Выводы, сделанные вождем большевиков в самом ходе революции 1905–1907 гг., не только помогают глубже понять события того времени, они помогают попять, почему большевики сумели победить в Великой Октябрьской социалистической революции.
А пока все шло своим чередом. К вечеру 8 декабря в Москве бастовало более 150 тыс. человек, в Петербурге— более 100 тыс., а всего по стране только фабрично-заводских рабочих (без железнодорожников, рабочих горных и казенных заводов, ремесленников и т. д. и т. п.) в Декабрьской всероссийской политической стачке участвовало не менее 372 тыс. Вооруженная борьба, подчеркивал Ленин, ^неизбежно вытекала из всего хода развития событий, а вовсе не из субъективных желаний отдельных групп или партий»{332}.
Кровь стала литься уже на исходе 9 декабря. Первыми в атаку перешли царские войска. Они окружили гимназию Фидлера, где обосновались дружинники. Сиплым голосом офицер скомандовал: «Залп!», и расположенные на перекрестках орудия открыли артиллерийскую пальбу.
Грохот орудий не успокоил, а еще более возмутил москвичей. В тот же день к 9 часам вечера на Тверской улице у старых Триумфальных ворот появились первые две баррикады, а в ночь на 10 Федеративный совет РСДРП постановил начать строить баррикады повсеместно. Москвичи дружно откликнулись на его призыв. Цепочка баррикад протянулась вдоль бульваров от Трубной до Арбатской площади, по Садовым улицам, от Сухаревой башни до Смоленской площади, соединила Бутырскую, Тверскую и Дорогомиловскую заставы. Многие промежуточные улицы и прилегающие к ним переулки также были забаррикадированы. Баррикады пересекли Поварскую улицу, Арбат, Сретенку, Мясницкую, Пречистенку и Полиную Бронную, Малую Дмитровку, Каретный ряд. На участке от Тверской улицы до Кудринской площади промежутки между баррикадами составляли примерно 100–120 шагов. Особой прочностью и густотой отличались баррикады на Долгоруковской улице, где они отстояли друг от друга всего на 50—100 шагов.