Георгий Гапон ко времени создания «рабочих» организаций уже не первый год подвизался в качестве агента в охранном отделении. Еще в семинарии он стал там своим человеком и получал 100 руб. в месяц. Заручившись покровительством петербургского градоначальника Клейгельса, митрополита Антония и обер-прокурора синода К. П. Победоносцева, болезненно честолюбивый провокатор и авантюрист по натуре, Гайон уверовал в то, что его священная миссия состоит в спасении самодержавия и примирении его с «братьями-рабочими». Подавая в департамент полиции просьбу о разрешении организовать «рабочее» общество, Гапон писал: «…сущность основной идеи заключается в стремлении свить среди фабрично-заводского люда гнездо, где бы Русью, настоящим русским духом пахло, откуда бы вылетали здоровые и самоотверженные птенцы на разумную защиту своего царя, своей родины и на действительную помощь своим братьям-рабочим»{37}.
15 февраля 1904 г. правительство учредило устав нового «рабочего» общества — «Собрания (клуба) русских фабрично-заводских рабочих». На открытии его И апреля присутствовал петербургский градоначальник Фулон. После молебна, трижды исполнив гимн «Боже, царя храпи!», послали Николаю II верноподданническую телеграмму, за что удостоились «высочайшей благодарности»{38}.
К началу 1905 г. общество имело в Петербурге И районных отделений и насчитывало свыше 10 тыс. членов. Полиция не только «духовно» шефствовала над обществом, но и оказывала ему прямую материальную поддержку: на средства возглавлявшегося Зубатовым Особого отдела департамента полиции была оборудована чайная Нарвского отдела «Собрания», расположенная в одном из самых больших и важных рабочих районов города.
В подобных чайных и витийствовали Гапон и его помощники, пытаясь развратить петербургских рабочих идеями о «христьянском социализме» и о возможности добиться улучшения своей жизни с помощью заботливого «царя-батюшки». Большевики прекрасно поняли суть гапоновской организации. «Этот о. Гапон несомненнейший зубатовец высшей пробы», — писал за границу В. И. Ленину один из руководителей петербургских большевиков С. И. Гусев{39}.
Вождь большевиков сразу ясе оценил, каковы будут неизбежные последствия игры царизма в полицейский социализм. Еще за три года до первой русской революции В. И. Ленин подчеркивал: «…в конце концов легализация рабочего движения принесет пользу именно нам, а отнюдь не Зубатовым»{40}. События начала 1905 г. показали, как далеко смотрел В. И. Ленин.
Что дала «маленькая победоносная война»
Серьезным фактором, ускорившим приближение революции, стала русско-японская война (январь 1904 г. — август 1905 г.). Это была типичная империалистическая война, несправедливая и со стороны Японии, и со стороны России: правительства и той, и другой страны стремились захватить не принадлежавшие им земли и расширить сферы своего влияния. У царского правительства имелась и другая цель: при помощи победоносной войны правительство России надеялось приостановить рост революционного движения и ослабить остроту социальных противоречий. Министр внутренних дел В. К. Плеве прямо заявил военному министру А. Н. Куропаткину, сетовавшему на недостаточную готовность армии к войне: «Алексей Николаевич, вы внутреннего положения России не знаете. Чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война»{41}.
Но война оказалась не «маленькой» и отнюдь не победоносной. Неожиданно для царского правительства первой напала Япония. Обладая превосходством на море, Япония быстро переправила в Маньчжурию большую армию и стала теснить царские войска. В августе и сентябре 1904 г. она нанесла поражение царизму в сражениях под Ляояном и на реке Шахэ, а в декабре после длительной осады пала главная база царизма в Маньчжурии — Порт-Артур.
Еще в самом начале войны В. И. Ленин предсказал крах надежды царизма на превращение войны в социальный громоотвод. Он подчеркнул, что в новых условиях «пробуждение рабочих масс неизбежно должно пойти еще более быстро и в более широких размерах», ибо «война разоблачает все слабые стороны правительства, война срывает фальшивьте вывески, война раскрывает внутреннюю гнилость, война доводит нелепость царского самодержавия до того, что она бьет в глаза всем и каждому, война показывает всем агонию старой России» России бесправной, темной и забитой, России, остающейся в крепостной зависимости у полицейского правительства»{42}.