Что примечательно, Никитин был вровень с унтер-офицером, тоже не маленьким, между прочим, парнем.
— Александр! — повысил я голос, — вам не подобает так прыгать. Не уподобляйтесь дикарю. Ещё насмотритесь, обещаю.
Мои слова хоть и возымели результат, но всё же не окончательный, ибо парень таращился на кирасира с тем же детским восторгом, получая полный недоумения взгляд в ответ. Впрочем, сам по первости, помнится, стоял истуканом разинув рот, у пыхающего белыми клубами пара броненосного крейсера, пришвартованного напротив Адмиралтейских верфей в столице империи.
— Евгений Тимофеевич, — раздался голос связистки, развеяв мои размышления, — вам только что Бодриков звонил, просил передать, что нашёл вам особливую барышню…
Глава 5
Провидица
— А куда поедешь, ваше высокородие? — спросил Никитин, когда кирасиры вышли из зала. Он быстро глянул в окно, расположенное в стороне от двери, увидев там большой паровой трактор, к которому цеплялась телега. В оную солдаты заскочили, свесив с борта ноги, как деревенские жители, возвращающиеся с покоса, разве что сена или дров не хватало, а сам трактор с телегой был выкрашен в цвет хаки.
Я не ответил ему, оставив разъяснения напоследок.
— Охренеть, трактор на угле, — снова протянул он, прилипнув к маленьким стеклянным квадратикам, встроенным в мелкую решётку окна.
— На теплороде, — протянул я, поясняя сей вопрос и присев перед ящиком.
Пломбы были на том заводские.
— Так, его же не существует, — повернувшись ко мне, произнёс Сашка.
— Это у вас его нет, — спокойно ответил я, взявшись за проволоку и начав её мочалить в пальцах, чтоб сломалась. Я не удивился вопросу, так как в моём родном мире, то есть мире моего альтер эго, его тоже не было. — А у нас есть.
Пломба отлетела, и я поднял крышку, почуяв склонившегося рядом здоровяка. Внутри было шесть больших серых коробок, сделанных из алюминия и вытянутых в высоту. От этого они были немного похожи на спичечные коробки́, поставленные на торец. При тех же пропорциях приборы были в локоть высотой. Всего их было шесть. Каждый весил по пять килограмм минимум. На верхней части каждого располагались небольшие круговые переключатели с цифрами. Там же располагалась обыкновенная телефонная трубка на витом шнуре, разве что маленькие защёлки не давали ей упасть при транспортировке. А ещё на них были петли для лямок от ранца, для удобной переноски. Лямки сейчас лежали отдельно, свёрнутые в уголке. Командиры батальонов и штурмовых рот, а также важные чиновники и богатые купцы завсегда брали с собой плечистого молодца, дабы самим не утруждаться тяжестью. За теми парнями со временем приклеилось звучное прозвище «радилки».
— Радиостанции? — переспросил Никитин, а потом вздохнул. Его непосредственность и нетактичность слегка нервировали.
— Не совсем. На, почитай.
Я протянул одну из книжиц, прилагающийся к приборам, на обложке которых было изображена эфирная антенна и теснённое название: «Адресный прибор кодовой передачи эфирных волн».
Сашка открыл и быстро пролистал книжицу.
— Ламповый сотовый, — усмехнулся попаданец, — а мне здесь начинает нравиться. Просто звонилка без номеров в памяти, но всё равно круто.
— У вас сотовые тоже есть? — не поворачиваясь, спросил я, а потом потянулся за ещё одним прибором, отличавшимся от остальных. При всём этом я ловил каждое его слово.
— Угу. Только у нас маленькие. Я не помню подробностей, но вот в ладошке точно размещались. Это чётко помню, — ответил Сашка, повернув левую ладонь и положив на неё закрытую книжицу. При этом он водил по обложке пальцем так, словно размазывал масляную кляксу или пытался стереть букву. Он нахмурился, прикусил губу, явно пытаясь вспомнить подробности, и так же явно без результатов, но потом приободрился духом, и скорее всего, не от прибора, а оттого, что утраченное воспоминание вернулось при встрече со знакомой вещью. Пусть не полностью, но вернулось.
— У нас они два года как пошли. А пятью годами ранее нашли простенькое устройство из вашего мира. При пробое ваши мелкосхемы выгорают, так что над проблемой уже давно и безрезультатно бьются инженеры и учёные. Максимум, что мы смогли собрать — это лампы и реле, но реле громоздкие. Лампы лучше. Тем более нам попался прибор с лампами. С очень совершенными лампами. У вас таких нет. Он был из смежного с вами мира. Но нам пришлось перенять именно их. Мы взяли концепцию двоичных ячеек связи и создали на лампах. Так проще. И наша промышленность была в состоянии произвести их почти сразу. Пусть не так много, как хотелось, но достаточно для того, чтоб начать оснащать полицию и армию, хотя бы одну на линейный батальон. И продавать состоятельным гражданам. Это военные модели. Ударопрочные, с более мощной батареей.
Я поглядел на весь этот большой ящик, а потом с лёгким недовольством на высокого, но щуплого оператора пробоя. Не потянет. После сего глянул на Никитина.
— Со мной поедешь. Буду тебя к нашему обществу приучать.
— Как собачку выгуливать?
— Нет. Делать из тебя боевого связиста-гренадёра. Всё, тащи вот этот и вот этот приборы в автомобиль, я пока подробности у барона узнаю…
Анна смотрела в окно, опершись прямыми руками в широкий подоконник. Если ещё чуть-чуть податься вперёд, то можно будет вообще подогнуть ноги и поболтать ими в воздухе. И хотя это весьма неприлично, она с удовольствием так сделала бы, будь наедине с собой.
А за окном промчался по брусчатке электрический экипаж-автомобиль, шурша высокими колёсами, расплёскивая брызги осеннего дождя по мостовой. Он проехал до конца улицы, а потом вернулся и остановился у парадных ворот. Жухлые листья, прилипшие к округлым булыжникам, трепетали на ветру, печалясь о тех временах, когда они были зелены и полны жизни.
Анна с тоской вглядывалась в серый вид за стеклом, вспоминая с грустью о тех временах, когда жила в Петербурге. Лишь такими пасмурными вечерами Новообск был похож на столицу Российской Империи, где она родилась и выросла, пребывая нынче в дальней губернии необъятной отчизны.
— Аннушка, — раздался за спиной девушки звонкий голос её подруги, — хватит печалиться в окно. Нам уже через четверть часа на лекционе должно быть. Господин Белужский ругаться будет, если опоздаем. За спиной девушки послышался скрип петель шкафа, шуршание одежды и шелест тетрадных листов.
— Лиза, иду, — ответила Анна, не отрывая глаз от пейзажа за окном, наблюдая, как автомобиль остановился и из него вышел высокий мужчина лет тридцати в котелке, чёрном двубортном пальто и зонтом в руках, упрятанных в чёрные же перчатки. Мужчина подождал, пока из машины не выйдет здоровенный парень в серой солдатской шинели. Парень вытащил из салона большой эфирный передатчик, закинув лямку на правое плечо, придерживая рукой.
Мужчина покрутил рукоятки, снял с коробки передатчика трубку и приложил его к уху. Что он мог сказать? В сущности, что угодно. Конечно же, первая фраза была чем-то навроде «Барышня, дайте мне Евлампию Семёновну Трутскую». Умная машина по эфирной волне передала слова на коммутатор, и телефонистка вызвала нужного человека. Впрочем, неважно. Господин разложил зонт и пошёл к воротам, не переставая разговаривать. Уже перед самыми воротами он развернулся и стал что-то недолго растолковывать помощнику.
Дворник Артемий, поклонившись в пояс, открыл калитку служебного входа в институт благородных девиц и предложил господину помочь с небольшим зонтом, дабы сопроводить до парадной двери в надежде, что его скромный труд оправдается хоть малой монетой, но важный мужчина даже не повернул голову к старому пропойце. Дворник дождался, когда господин с помощником отойдут подальше, а потом плюнул вслед, не опасаясь оплеухи и разносу.
— Аннушка, — снова окликнула девушку Елизавета, — я без тебя пошла.
Лиза подхватила небольшую сумку и умчалась, хлопнув дверью. И Анна, печально вздохнув, открыла нараспашку окно, в которое сразу залетело три больших бабочки. Порхающие насекомые слегка светились, но Анна как-то раз обмолвилась о таких же, и ей не поверили. Они вообще не увидели бабочек. Анна тогда зареклась рассказывать о таких мелочах, списывая на своё воображение.