– И оно было прекрасно – не спорь. Столь изящно, мгновенно и… очень опасно, – мечтательно возразила она.
– Сколь грациозно ты полетел назад, – добавил Дэлион, ухмыльнувшись и отбив подушку, которая следом полетела в него.
– Подпевала, – пробурчал Лонгботтом.
– Ты так мне и не ответил, – Лукреция с лёгкостью примостилась на подлокотнике его кресла, поглядывая с очаровательной улыбкой на устах.
– Письмо? – озадаченно скосил глаза Гарри. – Какое из?
Она задумчиво вытянула губы бантиком, похлопав себе по локтю.
Если бы Лукреция не была столь очаровательно-забавной, стала бы до безобразия раздражающей, но злиться на неё было просто преступлением. Шафик не прекращала слать ему любовные письма с ноября, а Гарри уже не знал, куда их складывать и как ему объяснить ей, что его сердце… немножко занято. Потому что, скажи он откровенно, и девичья душа потребует от него правды насчёт личности таинственной возлюбленной, которая посмела её опередить. Он, разумеется, мог с лёгкостью соврать, но отвергнутые женщины страшны в гневе – это Гарри знал не понаслышке. Поэтому он предпочитал избегать острых углов, просто пуская ей пыль в глаза и уходя от точного ответа. Другими словами, он ломался.
– Гарри Поттер, – послышалось за спиной, и Гарри утомлённо вздохнул. Даже в качестве «Мальчика, который Выжил» он не был столь популярным, как сегодня.
– Староста? – улыбнулся он наимилейшей из своих улыбок, но Крауч удостоил его немигающим взглядом, означавшим: «Лучше не создавай мне проблем», и отчеканил:
– Тебя просили немедленно явиться в кабинет директора.
Гарри изумлённо уставился сначала на Обелиуса, затем на Морти, но тот лишь вернул ему такое же удивлённое выражение лица.
Что Диппету могло понадобиться вечером?
Лукреция расстроенно вздохнула, легко соскользнув с подлокотника:
– Буду ждать от тебя письмо, Гарри, – растянула она тонкие губы в улыбке и вновь сверкнула ямочками на щеках.
– Не задерживайся, – подытожил Крауч и отошёл к ожидающей его группе, тотчас начав о чём-то разглагольствовать.
– Так, я пошёл, – вздохнул Гарри, понимая, что тихая ночка ему сегодня явно не светит, разве что Диппет тоже хочет распить чаю да поговорить об академических успехах.
– Возможно, мы не уснём до твоего возвращения, – кивнул Дэлион, но выглядел он озабоченным. – На мне ещё висит эссе для Бонам.
– И для Слизнорта, – кисло добавил Мортимер.
– Если не вернусь – не поминайте лихом. – Гарри слабо улыбнулся, и в него полетела очередная подушка. Шустро поймав её, он вернул подачу Дэлиону и выскочил из гостиной.
Каждый коридор и закоулок в школе он знал наизусть, а тихое шебуршание портретов отвлекало от невесёлых мыслей. С утра директор вызвал Альбуса, сейчас – самого Гарри. Могло ли это означать что-то большее, чем просто формальный визит? Мог ли Альбус утаить от него истинную причину приглашения?
Стоило ему завернуть в пролегающий к директорскому кабинету коридор, как он врезался во что-то мягкое и тотчас оказался прижат к стене. Огни погасли, и Гарри задержал дыхание. Свежий аромат мороза, мяты и горькой лимонной цедры защекотал ноздри, и он прикусил губу, ощутив обжигающее дыхание около уха.
– Значит, Диппет меня не ждёт, – выдавил Гарри, положив руки поверх плеч Дамблдора, – и волноваться было абсолютно не о чем.
– Зато жду я, – шепнул Альбус и зарылся лицом в его волосы, застывая неподвижным изваянием.
– Я устал и хочу спать, – тихо возразил Гарри, не находя в себе сил оттолкнуть его, потому что самому до ужаса хотелось прижаться к пышущему теплом и уютом телу.
– Тогда пойдём спать.
– А моё мнение тебя не интересует? – покачал он головой, но улыбки сдержать не мог.
Да, Альбусу никогда не было важно его мнение: ни сейчас, ни когда он решил сделать из него оружие против Волдеморта.
– Если бы ты не лгал своим отказом, я бы принял твою позицию, – понизив голос, заявил тот и, сделав шаг назад, потянул за собой Гарри.
– Разумеется, я лгу, – раздражённым шёпотом парировал он, собираясь вырвать ладонь, так как ясно понимал, куда Альбус его ведёт. – А ты душишь меня всем этим, – вместо того чтобы вырваться, Гарри неопределённо взмахнул рукой в воздухе, услышав недовольное ворчание портретов, оставшихся в темноте. – Никогда бы не подумал, что вы, профессор, настолько эгоистичны, – под конец фыркнул Гарри и был утянут внутрь кабинета Защиты от Тёмных искусств. Огни в коридоре тотчас зажглись, но дверь тут же хлопнула, а Гарри оказался вдавлен в неё недовольным с виду Дамблдором.
– Я не могу ничего с собой поделать, – вкрадчиво протянул он, но закончить не успел: Гарри мгновенно выхватил палочку, а в следующую секунду Альбус отлетел к стене, врезавшись в книжный стеллаж. Тот заскрипел, и несколько пергаментов свалилось с полки, упав на пол.
– Тогда сделаю я, раз ты не способен, – прошипел Гарри. – Не расслабляйтесь, профессор, ведь никогда не знаешь, кто друг, а кто враг.
Шумно выдохнув, Дамблдор медлительно отделился от стеллажа и поморщился, размяв плечо:
– Ты мне явно не враг, – покачал он головой.
Голубые глаза смотрели с предельной искренностью и лучились сожалением, но Гарри в ответ лишь усмехнулся. В своё время он думал так же. Искренне считал его наставником, великим волшебником и просто достойнейшим из встречавшихся на его пути людей… И что же из этого вышло? Слепая вера – явный недостаток. Поэтому и случилось то, что случилось. Уже давно Гарри не мог винить профессора в уготовленной себе судьбе, потому что не видел в этом Альбусе Дамблдоре того – седоволосого, окутанного туманом грусти – как сейчас он осознал – мыслителя с душой ребёнка, прячущегося за половинками своих очков и извилистыми рассуждениями. И именно в этом крылась проблема.
Гарри отделился от двери, стремительно развернувшись и собираясь уйти, но та тотчас сверкнула рыжеватым светом, запечатываясь. Он понимал, что не может разгромить кабинет, не может выломать дверь без того, чтобы не привлечь лишнее внимание, и остался стоять, смотря на неспешно исчезающий шов чар.
– Просто пойдём спать, – устало попросил Альбус за его спиной.
– Ответь мне честно, – торопливо заговорил Гарри, заранее страшась ответа, – твоя эмоциональная привязанность ко мне – это последствие печали о Гриндевальде?..
Воцарилась тишина, а он не спешил её разрывать, прислушиваясь к биению собственного сердца. Оглушительный ритмичный стук, казалось, отдавал пульсацией в висках. Сейчас даже под угрозой смертельного заклятия Гарри бы самому себе не признался, что панически боится обернуться и увидеть положительный ответ в чужих глазах. Заметить его смятение. Его боль.
– Ты и об этом знаешь, – наконец, глухо заключил Альбус. – Как много?
– Достаточно, чтобы правильно истолковать твой взгляд тогда в библиотеке; достаточно, чтобы верно интерпретировать твоё внимание, хотя сначала оно и правда было интересом преподавателя к чудаковатому ученику с уникальным маховиком времени, – сдержанно ответил Гарри, хотя эта невозмутимость была лишь поверхностной. Соскоблить верхний слой – и он был одним сплошным комком нервов.