4. Деятельность нового правительства
В то время как на улицах Архангельска вылавливали комиссаров и красноармейцев, в 12 часов дня в здании присутственных мест собралось несколько человек, в основном молодого возраста (за исключение двух), которые сформировали новый орган власти – Верховное управление Северной области (ВУСО). Название было выбрано не случайно. Предполагалось в течение короткого времени освободить Архангельскую, Вологодскую, Олонецкую, Вятскую, Новгородскую губернии, а если повезет, то Ярославскую и Костромскую. Посты в новом правительстве между участниками заседания были распределены заранее, а также заранее были подготовлены основные документы. Председателем ВУСО стал старейший его член 67-летний Чайковский, возглавивший также отдел иностранных дел. Другим известным в России членом ВУСО был 55-летний Александр Исаевич Гуковский, профессиональный юрист, один из лидеров правого крыла ПСР, возглавивший отдел юстиций. Военный отдел был поручен 30-летнему уроженцу Вологды члену ПСР Маслову Сергею Семеновичу, финансовый отдел тоже возглавил правый эсер, 36-летний Мартюшин Григорий Алексеевич, окончивший экстерном гимназию и физико-математический факультет Казанского университета. Отделы продовольствия, промышленности, торговли и путей сообщения были поручены 28-летнему правому эсеру Якову Тимофеевичу Дедусенко. Отдел труда достался сыну витебского исправника 30-летнему правому эсеру Михаилу Александровичу Лихачу, в прошлом эсеровскому боевику, окончившему в эмиграции Мюнхенский университет, участнику Первой мировой войны, прапорщику артиллеристу, а после Февральской революции председателю комитета 12-й армии. Бывший заместитель городского головы Вологды, член ПНС П. Ю. Зубов возглавил отделы внутренних дел, почты и телеграфа и стал секретарем правительства. Принадлежность пяти министров к ПСР сильно раздражала офицерство, торгово-промышленные круги и многих представителей местной интеллигенции. Особенно раздражало офицеров желание членов ВУСО вмешиваться в дело создания армии. Они не могли спокойно смотреть на главу военного отдела Маслова, напоминавшего им своим внешним видом, манерами, речами типичного деятеля революции. Лихачу не могли простить роли, которую он сыграл в развале 12-й армии. Раздражало северян отсутствие в правительстве местных уроженцев и неопытность новых руководителей края, но, как писал С. Н. Городецкий: «Социалистический состав Верховного управления <…> не встречал сочувствия в офицерских кругах и среди государственно-настроенной местной интеллигенции, видевших в нем лишь воспроизведение печальной памяти Временного правительства, положившего начало разложению и гибели русской государственности и доведшей Россию до неслыханной тирании большевистской власти»[119].
На первом заседании ВУСО Гуковскому было поручено написать «текст воззвания к населению с выяснением значения переворота и сменой власти в Северной области». Воззвание было составлено на одном дыхании и к вечеру появилось на улицах города. Оно было наполнено обличительным пафосом и радостными надеждами: «Власть большевиков пала. Ненавидимая населением за предательство России в Бресте, за гражданскую войну, всеобщий голод, за попранные права и свободы, за узаконенный грабеж, расстрелы и за разрушенную хозяйственную жизнь, так называемая советская власть преступников и предателей не была поддержана народом в критическую для них минуту и бежала»[120]. В числе основных задач новой власти провозглашалось: «Воссоздание <…> единой всероссийской государственной власти и организация местного управления в Северной области». Говорилось о воссоединении страны и защите России «от дерзких посягательств на территорию ее и национальную независимость населения со стороны Германии, Финляндии и других неприятельских стран», восстановление демократических свобод и «органов истинного народовластия: Учредительного собрания, земств и городских дум». Крестьянам обещали землю, рабочим – охрану их интересов, а всему населению области «устранение голода»[121]. Обращение было полно надежд на помощь союзных держав, как в обороне страны, так и в «борьбе с голодом и финансовыми затруднениями». При этом ВУСО поспешило успокоить население: «…не для вмешательства во внутреннюю жизнь, не против воли населения приходят к нам союзные войска»[122].
В тот же день состоялось второе заседание ВУСО. Было принято решение о назначении командующим вооруженными силами ВУСО Чаплина, а также о введении в «городе военного положения с 12 часов дня 2 августа»[123]. Отношения Чайковского с Чаплиным складывались непросто. Устоять перед обаянием такой светлой личности, как Чайковский, было трудно даже такому реакционеру-монархисту. Он писал о Чайковском: «Впечатление у меня, как в мои первые встречи с Чайковским, так и от последующей тесной работы в течение пяти недель, создалось довольно сложное, – это был человек, безусловно, честнейший, искренне любящий Россию и желающий ей добра, но стремящийся к “спасению завоеваний великой бескровной революции”, отождествляя понятие о благе России с понятием о благе партии»[124]. Согласно воспоминаниям Чаплина, первое столкновение председателя правительства и верховного главнокомандующего произошло на первом заседании правительства. К сожалению, в протоколах заседаний ВУСО этот конфликт не отражен. Чаплин вспоминал: «На первом же заседании правительства Чайковский торжественно заявил, что в силу какой-то никому не известной ‘‘конституции’’ членами белых правительств могут быть только члены Учредительного собрания, в силу чего ни я, ни Н. А. Старцев <…> не можем быть “законными” членами правительства, а являемся лишь кооптированными». Взбешенный Чаплин со злостью ответил: «…с несуществующей конституцией считаться не намерен, идею Учредительного собрания, избранного в нормальных условиях, ставлю высоко, но не считаю для себя достаточно авторитетным звание члена “Учредилки”, избранной в период смуты под явным давлением большевиков и члены которой разбежались по первому окрику большевика-матроса»[125]. Отношения между Чаплиным и правительством с каждым днем становились все хуже. На это также влияло и отрицательное отношение к правительству социалистов Ф. Пуля. Два командующих нашли общий язык во всем, что касалась ВУСО, и подогревали друг друга против архангельских властей. Пуль вел на Севере политику во многом не так, как ему указывалось в предписаниях из Лондона, а так, как ее понимал британский солдат.
119