Грядущей России нужен не произвол, не самодурство и не административная продажность, а правопорядок, утверждаемый живым и неподкупным правосознанием...
Новая русская элита в деле правления должна блюсти и крепить авторитет государственной власти...
Необходимо помнить, что этот авторитет есть всенародное, исторически накапливающееся достояние. Он слагается из поколения в поколение; он живёт в душах незримо, но определяюще; он призван служить орудием национального спасения...
Борьба за грядущую Россию будет борьбой за новый авторитет новой национально-русской власти, ибо безавторитетная власть не оборонит и не возродит Россию...
Новый русский отбор должен быть одушевлён творческой национальной идеей.
Безыдейная интеллигенция не нужна народу и государству и не может вести его... Да и куда она приведёт его, сама блуждая в темноте и в неопределённости?
Нужна новая идея - религиозная по истоку и национальная по духовному смыслу. Только такая идея может возродить и воссоздать грядущую Россию...
Россия есть единый живой организм... Россия есть организм природы и духа - и горе тому, кто её расчленяет! Горе - не от нас: мы не мстители и не зовём к мести. Наказание придёт само... Горе придёт от неизбежных и страшных последствий этой слепой и нелепой затеи, от её хозяйственных, стратегических, государственных и национально-духовных последствий. Не добром помянут наши потомки этих честолюбцев, этих сепаратистов и врагов России и её духа... И - не только наши потомки: вспомнят и другие народы единую Россию, испытав на себе последствия её преднамеренного расчленения...
Ход русской истории слагался не по произволу русских государей, русского правящего класса или русского простонародья, а в силу объективных факторов, с которыми каждый народ вынужден считаться. Слагаясь и возрастая в таком порядке, Россия превратилась не в механическую сумму территорий и народностей, как это натверживают иностранцам русские перебежчики, а в органическое единство.
Это единство было прежде всего географически предписано и навязано нам землёю. С первых же веков своего существования русский народ оказался на отовсюду открытой и лишь условно делимой равнине. Ограждающих рубежей не было; был издревле великий "проходной двор"... Возникая и слагаясь, Россия не могла опереться ни на какие естественные границы. Надо было или гибнуть под вечными набегами то мелких, то крупных хищных племён, или давать им отпор, замирять равнину оружием и осваивать её. Это длилось веками...
Россия была издревле организмом, вечно вынужденным к самообороне...
Издревле же Россия была географическим организмом больших рек и удалённых морей. Среднерусская возвышенность есть живой её центр: сначала "волоки", потом каналы должны были связать далёкие моря друг с другом, соединить Европу с Азией, Запад с Востоком, Север с Югом. Россия не могла и не должна была стать путевой, торговой и культурной баррикадой, её мировое призвание было прежде всего творчески-посредническое между народами и культурами, а не замыкающееся и неразлучающее... Россия не должна была превращаться, подобно Западной Европе, в "коечно-каморочную" систему мелких государств с их заставами, таможнями и вечными войнами. Она должна была сначала побороть своих внутренних "соловьёв-разбойников" и "змеев горынычей", преграждавших добрым людям пути и пересекавших все дороги, - с тем чтобы потом стать великим и вседоступным культурным простором.
А этот простор не может жить одними верховьями рек, не владея их выводящими в море низовьями. Вот почему всякий народ на месте русского вынужден был бы повести борьбу за устья Волги, Дона, Днепра, Днестра, Западной Двины, Наровы, Волхова, Невы, Свири, Кеми, Онеги, Северной Двины и Печоры. Хозяйственный массив суши всегда задыхался без моря...
Вот почему план - запереть Россию в её безвыходном лесостепном территориальном и континентальном блоке и превратить её в объект общеевропейской эксплуатации, в пассивный рынок для европейской жадности - свидетельствовал не о государственной "мудрости" или "дальновидности", но о полной неосведомлённости в восточных делах и о узкопровинциальном горизонте, не постигая, что Европа есть лишь небольшой полуостров великого азиатского материка.
Нациям, которые захотят впредь загородить России выход к морям, надлежит помнить, что здесь дело идёт совсем не о том, чтобы "уловить поступь современности", как выражаются заносчивые сепаратисты русской равнины и поскорее "расчлениться", а о том, чтобы верно увидеть проблему континентального размера и не становиться поперёк дороги мировому развитию. Неумно и недальновидно вызывать грядущую Россию на новую борьбу за "двери её собственного дома", ибо борьба эта начнётся неизбежно и будет сурова-беспощадна.
Отстаивая свою национальность, Россия боролась за свою веру и религию. Этим Россия как духовный организм служила не только всем православным народам и не только всем народам европейско-азиатского территориального массива, но и всем народам мира. Ибо Православная Вера есть особое, самостоятельное и великое слово в Истории и в системе христианства. Православие сохранило в себе и бережно растило то, что утратили все другие западные исповедания и что наложило свою печать на все ответвления христианства, магометанства, иудейства и язычества в России...
Православная Церковь никогда не обращала иноверных в свою веру мечом или страхом, открыто осуждая это и запрещая уже в ранние века своего распространения...
В религии, как и во всей культуре, русский организм творил и дарил, но не искоренял, не отсекал и не насиловал...
Духовный организм России создал далее свой особый язык: свою литературу и своё искусство. На этот язык, как на родной, отзываются все славяне мира. Но помимо своих особливых и великих языковых достоинств он оказался тем духовным орудием, которое передало начатки христианства, правосознания, искусства и науки всем малым народам нашего территориального массива.
Живя и творя на своём языке, русский народ, как надлежит большому культурному народу, щедро делился своими дарами со своими замирёнными и присоединёнными бывшими соседями, вчувствовался в их жизнь, вслушивался в их самобытность, учился у них, воспевал их в своей поэзии, перенимал их искусство, их песни, их танцы и их одежды и простосердечно и искренно считал их своими братьями, но никогда не гнал их, не стремился денационализировать их (по германскому обычаю!) и не преследовал их. Мало того, нередко он впервые слагал для них буквенные знаки и переводил им на их язык Евангелие...
Малые народы взаимно не знали, не признавали и не хотели признавать соседних языков, а по-русски говорили и думали все...
Что касается русского искусства, то о его всенародном и мировом значении нет нужды распространяться...
И вот, в силу того что на протяжении российского пространства и в длительности веков не оказалось народа, равного по талантливости, по вере и по культуре русскому народу или соперничающего с ним (в языке, в организации, в творческой самобытности, в жизненной энергии и в политической дальновидности), русский народ оказался естественно ведущим и правящим народом, "культуртрегером", народом-защитником, а не угнетателем.
Всякий талант, всякий творческий человек любой нации, врастая в Россию, пролагал себе путь вверх и находил себе государственное и всенародное признание... Полный и беспристрастный словарь деятелей русской имперской культуры вскроет это общенациональное братство, это всенациональное сотрудничество российских народов в русской культуре.
Далее, Россия есть великий и единый хозяйственный организм...
В результате получилось некое величавое органическое "единообразие в различии"... Именно в этом единообразии при различии "лежит ключ к русской загадке, которая сочетает эти два противоположных начала в единое устойчивое и умеряющее соотношение..."