Придёт исторический час, и он потребует назад свои права!..
Когда мы смотрим вперёд и вдаль и видим грядущую Россию, то мы видим...
После длительного перерыва, после мучительного провала Россия вернётся к свободному самоутверждению и самостоянию, найдёт свой здравый инстинкт самосохранения, примирит его со своим духовным самочувствием и начнёт новый период своего исторического расцвета...
Нельзя народному организму "запретить здоровье" - он прорвётся к нему любой ценой; нельзя погасить в народе чувство собственного духовного достоинства - эти попытки только пробудят его к новому осознанию и новой силе. То, что переживает сейчас русский народ, есть строгий и долгий ученический искус, живая школа душевного очищения, смирения и трезвения. Первое пробуждение, может быть, будет страстным, неумеренным и даже ожесточённым; но дальнейшее принесёт нам новый русский национализм с его истинной силой и в его истинной мере...
Мы утверждаем русский национализм, инстинктивный и духовный, исповедуем его и возводим его к Богу.
Мы приветствуем его возрождение. Мы радуемся его духовности и его своеобразию...
Каждый народ имеет национальный инстинкт, данный ему от природы (а это значит - и от Бога), и дары Духа, изливаемые в него от Творца всяческих. И у каждого народа инстинкт и дух живут по-своему и создают драгоценное своеобразие. Этим русским своеобразием мы должны дорожить, беречь его, жить в нём и творить из него: оно дано нам было искони, в зачатке, а раскрытие его было задано нам на протяжении всей нашей истории. Раскрывая его, осуществляя его, мы исполняем наше историческое предназначение, отречься от которого мы не имеем ни права, ни желания. Ибо всякое национальное своеобразие по-своему являет Дух Божий и по-своему славит Господа...
Каждый народ... по-своему организуется. У каждого народа своё особое чувство права и справедливости, иной характер, иная дисциплина, иное представление о нравственном идеале, иной семейный уклад, иная церковность, иная политическая мечта, иной государственный инстинкт. Словом, у каждого народа иной, особый душевный уклад и духовно-творческий акт.
Так обстоит от природы и от истории. Так обстоит в инстинкте и в духе. Так нам всем дано от Бога. И это хорошо. Это прекрасно. Различны травы и цветы в поле. Различны деревья и облака. Богат и прекрасен сад Божий; обилен формами, блещет красками и видами, сияет и радует многообразием...
И каждому народу подобает и быть, и красоваться, и Бога славить по-своему. И в самом этом многообразии и многогласии уже поёт и возносится хвала Творцу; и надо быть духовно слепым и глухим, чтобы не постигать этого...
Христианство принесло миру идею личной, бессмертной души, самостоятельной по своему дару, по своей ответственности и по своему призванию, особливой в своих грехах и подвигах и самодеятельной в созерцании, любви и молитве, - то есть идею метафизического своеобразия человека. И поэтому идея метафизического своеобразия народа есть лишь верное и последовательное развитие христианского понимания: Христос один во Вселенной... Благовестие Его идёт ко всем... Это означает, что признаны и призваны все народы, каждый на своём месте, со своим языком и со своими дарами...
Всей своей историей, всей культурой, всем трудом и пением своим каждый народ служит Богу, как умеет; и те народы, которые служат Ему творчески и вдохновенно, становятся великими и духовно ведущими народами в Истории...
Национализм проявляется прежде всего в инстинкте национального самосохранения, и этот инстинкт есть состояние верное и оправданное. Не следует стыдиться его; надо осмысливать его перед лицом Божиим, духовно обосновывать и облагораживать его проявление. Этот инстинкт должен не дремать в душе народа, но бодрствовать. Он живёт совсем не "по ту сторону добра и зла", напротив, он подчинён законам добра и духа. Он должен иметь свои проявления в любви, жертвенности, храбрости и мудрости; он должен иметь свои празднества, свои радости, свои печали и свои моления. Из него должно родиться национальное единение, во всей его инстинктивной "пчелиности" и "муравьиности". Он должен гореть в национальной культуре и в творчестве национального гения.
Что такое национализм?
Национализм - это любовь к историческому облику и творческому акту своего народа во всём его своеобразии. Национализм - это вера в инстинктивную и духовную силу своего народа, вера в его духовное призвание. Национализм - это воля к тому, чтобы мой народ творчески и свободно цвёл в Божием саду. Национализм - это созерцание своего народа перед лицом Божиим, созерцание его души, его недостатков, его талантов, его исторической проблематики, его опасностей и его соблазнов. Национализм - это система поступков, вытекающих из этой любви, из этой веры, из этой воли и из этого созерцания.
Вот почему национальное чувство есть духовный огонь, ведущий человека к служению и жертвам, а народ - к духовному расцвету. Это есть некий восторг (любимое выражение Суворова) от созерцания своего народа в плане Божием и в дарах Его благодати. Это есть благодарение Богу за эти дары, но в то же время и скорбь о своём народе и стыд за него, если он оказывается не на высоте этих даров. В национальном чувстве скрыт источник достоинства, которое Карамзин обозначил когда-то как "народную гордость", и источник единения, которое спасло Россию во все трудные часы её истории, и источник государственного правосознания, связующего "всех нас" в живое государственное единство.
Национализм испытывает, исповедует и отстаивает жизнь своего народа как драгоценную духовную самосиянность. Он принимает дары и создания своего народа как свою собственную духовную почву, как отправной пункт своего собственного творчества. И он прав в этом. Ибо творческий акт не изобретается каждым человеком для себя, но выстрадывается и вынашивается целым народом на протяжении веков.
Душевный уклад труда и быта и духовный уклад любви и созерцания, молитвы и познания, при всём его личном своеобразии, имеет ещё и национальную природу, национальную однородность и национальное своеобразие. Согласно общему социально-психологическому закону, подобие единит людей, общение усиливает это подобие и радость быть понятым раскрывает души и углубляет общение. Вот почему национальный творческий акт роднит людей между собой и пробуждает в них желание раскрыться, высказаться, отдать "своё заветное" и найти отклик в других. Творческий человек творит всегда от лица своего народа и обращается прежде всего и больше всего к своему народу. Народность есть как бы климат души и почва духа, а национализм есть верная, естественная тяга к своему климату и к своей почве.
Не случайно русская сердечность и простота обхождения всегда сжимались и страдали от чёрствости, чопорности и искусственной натянутости Запада. Неслучайно и то, что русская созерцательность и искренность никогда не ценились европейским рассудком и американской деловитостью.
С каким трудом европеец улавливает особенности нашего правосознания - его неформальность, его свободу от мёртвого законничества, его живую тягу к живой справедливости и в то же время его наивную недисциплинированность в бытовых основах и его тягу к анархии. С каким трудом прислушивается он к нашей музыке - к её естественно льющейся и неисчерпывающейся мелодии, к её дерзновенным ритмам, к ни на что не похожим тональностям и гармониям русской народной песни. Как чужда ему наша не рассудочная, созерцательная наука. А русская живопись - чудеснейшая и значительнейшая, наряду с итальянской, - доселе ещё "не открыта" и не признана снобирующим европейцем. Всё прекрасное, что было доселе создано русским народом, исходило из его национального духовного акта и представлялось чуждым Западу.
А между тем создать нечто прекрасное, совершенное для всех народов может только тот, кто утвердился в творческом акте своего народа.
"Мировой гений" есть прежде всего - "национальный гений", и всякая попытка создать нечто великое из денационализированной души даёт в лучшем случае только мнимую, "экранную" "знаменитость". Истинное величие всегда почвенно. Подлинный гений всегда национален, и он знает это сам о себе.