Шамиль Куряев
1917: кара до покаяния
Клевета со стороны некоторых господ – такая же хорошая рекомендация, как похвала со стороны других.
Введение
Власть должна быть персонифицирована, ибо нет и не может быть такой формы правления, при которой власть представала бы в образе безликого «общественного института». И ещё большой вопрос, где личность правителя находится под прицелом более пристального внимания, – в государстве монархическом, где власть последовательно передаётся очередному и заранее известному представителю династии, или в демократическом, где властью облекается публичный политик, в определённый момент снискавший наибольшие симпатии граждан. Нечего и говорить об откровенно диктаторских режимах, где личности Вождя «по должности полагается» занимать центральное место в сердцах и умах.
Хотя демократия, как известно, «сильна своими институтами», а любое – положительное или отрицательное – влияние персоналий при ней нивелируется, именно демократические режимы ждут от своих руководителей большего, нежели подданные от своего монарха, – больших государственных способностей, больших знаний, большей политической прозорливости. В отличие от наследственного монарха, лидер, «поднявшийся из низов», должен заведомо быть человеком выдающимся! Конечно, на практике это случается далеко не всегда – но всегда предполагается. А обнаружившееся отсутствие этих талантов влечёт неизбежное «падение рейтинга».
Поэтому нельзя сказать, что стрелы критики – её же никакая власть не избегнет! – больше язвят правителей «милостью Божьей», нежели правителей «волею народа». Напротив, монарх традиционно занимал в общественном сознании несколько привилегированное положение: его, как правило, «обманывают», от него скрывают правду, его отдаляют от народа, «окружают недостойные» и т. п. Словом, можно констатировать, что монарх всегда был в значительной степени выведен из-под огня неизбежной критики правительственного курса.
Зато частная жизнь монарха и его личные качества – подлинная ахиллесова пята монархического государства. Именно с этой стороны монарх остаётся вполне доступным для критики, против которой у него уже нет «иммунитета». Традиционная закрытость царского двора – и даже законы «об оскорблении величества» – здесь не панацея! Ибо, «дозируя» объём подлинной информации, они в то же время способствуют возникновению слухов и сплетен, стремлению превратить всякую муху в слона. И в последнем случае общественное мнение будет к монарху даже более строго, чем к кому бы то ни было!
Дело тут не только в мистическом ореоле царской власти, в религиозном отношении к царю как к «помазаннику». Сам монархический принцип передачи власти делает личную жизнь монарха, его семьи и «ближнего круга», любые семейные тайны и проблемы, – вопросами государственного значения. И – потенциальным источником кризисов, смут и нестроений. Невозможно переоценить значение падения авторитета монарха, не монархии «как политического института», а именно – личного авторитета царя в деле крушения Российской Империи.
Именно с этой стороны Империи был нанесён роковой удар! Вернее даже – целая серия последовательных ударов… Первые были нанесены ещё «прижизненно», с очевидной политической целью. Последующие – уже «постфактум», в целях посмертной дискредитации монархии и ради собственного оправдания перед судом истории. Бесполезно спорить о реалиях дореволюционной России – и об их последующем отражении отечественной историографией, – не разобравшись предварительно с этой мусорной кучей, нанесённой к подножию российского трона.
Наглядный пример уязвимости частной жизни царской семьи – одна из многочисленных сатирических карикатур
Часть I
Чужая кровь
Смерть да жена – Богом суждена.
Глава 1
§ 1.1. Говоря о причинах, способствовавших крушению монархии в России, нельзя не отметить такой существенный фактор как оторванность правящей династии от народа. И речь идёт не о каком-то «духовном», «идейном» отрыве и прочих малопонятных вещах. Напротив, речь идёт о самой что ни на есть «земной», простой и понятной вещи, а именно – о постепенно нараставшем «кровном» отдалении российских императоров от своих русских подданных.
Здесь надо оговориться, что и в прежние эпохи, в Киевской Руси и Великом княжестве Московском, среди правителей лестным считалось получить в жёны какую-нибудь иноземную принцессу – будь то дочь английского короля, сестра золотоордынского хана или племянница византийского императора. Однако это были разовые случаи, долженствующие польстить княжескому тщеславию и подчеркнуть в глазах последующих историков «высокий международный престиж русских владык». Устойчивой практикой это не стало. Московские великие князья (впоследствии – цари) спокойно женились на своих русских подданных.