Емец не удержался от восклицания:
— О, Господи! А он-то нам зачем???
Слащев холодно смерил его взглядом.
— Есть желание обсудить приказ, подполковник Емец? Погоны жмут?
Тот вытянулся.
— Никак нет, ваше сиятельство!
Побуравив подчиненного взглядом, отец-командир закруглил тему:
— А, вот и ваши гости пожаловали. Как говорится, встретьте их хлебом солью, ведите себя при них хорошо и не сильно уж бедокурьте там. При них.
Офицеры мрачно кивнули.
— Рады стараться, ваше сиятельство.
— А уж я-то как рад, вы себе представить не можете. Все, отставить разговорчики! — Слащев состроил радушие и обратился к подошедшим представителям отечественной и зарубежной прессы. — Господа, разрешите вам отрекомендовать подполковника Сил специальных операций Анатолия Емца, командира этой экспедиции, а также подполковника Василия Смирнова, командира бронепоезда № 15 «Меч Освобождения».
Минут через десять, когда первые вопросы уже были заданы, ответы на них получены, а журналистская братия, в сопровождении подполковника Смирнова и капитана Жарких, отправилась занимать свои места «согласно боевому расписанию», Слащев остановил откозырявшего уже было Емца.
— Задержись на пару слов, Анатолий Юрьевич.
Подполковник насторожился.
— Слушаю вас внимательно, ваше сиятельство.
Командующий помолчал, явно решая для себя, что он может сказать, а о чем лучше промолчать. Наконец, генерал заговорил:
— Вот что, Анатолий Юрьевич. Нехорошее у меня предчувствие. Не знаю, с какой стороны ждать подвоха, но чую я в воздухе что-то такое. Потому именно тебя и отправляю, что верю в то, что ты сумеешь сориентироваться и принять единственно правильное решение. Тем более и писаки эти еще с вами. Понимаешь меня?
— Так точно, ваше сиятельство, понимаю. Не извольте беспокоиться, сделаю, все, что только потребуется, чтобы не посрамить войска ССО.
Слащев покачал головой.
— Бери выше, Анатолий Юрьевич, придется постараться не осрамить Россию и лично Государя Императора. Пресса едет с вами, помни об этом. В том числе и этот тип из шведского Проппер-Ньюс, а ты же помнишь, сколько дерьма они выливают на Россию ежедневно со своих паршивых страниц по всякому поводу и без повода! Так что этому типу только дай возможность к чему-то прицепиться!
Емец бросил взгляд на суету, которая поднялась в связи с прибытием новых пассажиров и вздохнул:
— Беспокойный же народ эти репортеры. Того и жди с ними каких-то неприятных приключений. То животом маются на нервной почве, то ноги себе ломают, споткнувшись о шпалу.
— О какую еще шпалу?
Анатолий небрежно махнул рукой в сторону суеты у вагонов:
— О любую, Яков Александрович, вон их там сколько в темноте. А они — народ творческий, чисто дети малые, вообще не смотрят под ноги.
Но Слащев решительно приказал:
— Так, господин подполковник, вам поручена эта операция и извольте изящно обеспечить ее всяческий успех! И следите за тем, чтобы никто из репортеров животом не маялся и ног не ломал! Вам все ясно?
Емец козырнул.
— Так точно, ваше сиятельство! Разрешите идти?
— Идите. Храни вас Бог, Анатолий Юрьевич. Не посрамите Россию-матушку.
— Не извольте сомневаться, ваше сиятельство. Не впервой.
Глядя вслед подполковнику, спешащему к стальным бокам бронепоезда, граф лишь мрачно покачал головой. Странное что-то творилось вокруг. Витало в воздухе ощущение чего-то эдакого, тревожного. В том числе и в верхах командования.
Что это? Головокружение от успехов, о котором предупреждал Государь? Ощущение близкой победы и желание перетянуть на себя одеяло славы? Или же все значительно глубже и хуже?
Опять пошло соперничество между генералами, вновь каждый начал тянуть одеяло в свою сторону, игнорируя взаимодействие с соседями, и часто откровенно желая навредить «сопернику», не дав ему достичь успеха. Особенную зависть, ревность и неприязнь у многих «простых генералов и офицеров» стали вызывать Силы специальных операций и лично он, граф Слащев. Слишком большие победы, слишком много незаслуженной, по мнению злопыхателей, славы. Так и жди подвоха, а то и откровенного удара в спину.
Впрочем, и внутри ССО все было отнюдь не благополучно. Болезнь всей армии распространялась и на ведомство Слащева, где слишком многие откровенно ненавидели друг друга или, как минимум, с удовольствием бы стали свидетелем чьего-то провала. Да и с дисциплиной все не так уж и хорошо. Если не сказать больше. Слишком разнообразные подразделения собраны под одним флагом. Та же волчья стая есаула Шкуры, сменившего фамилию на более благозвучную «Шкуро», была скорее бандой лихих, но очень дерзких разбойников с большой дороги, чем слаженным и дисциплинированным армейским подразделением. Наверняка бедокурят сейчас где-то, двигаясь по направлению к Восточной Пруссии. Откровенно говоря, сам граф Слащев не мог точно сказать, чему он обрадуется больше — героическому возвращению банды Шкуро из рейда или же куда более героической их гибели где-то там, на далеких полях сражений. Во славу России, разумеется.