— Ваше сиятельство!
Слащев обернулся к спешащему дежурному по станции.
— Что стряслось?
Зауряд-поручик Анисимов, приложив ладонь к фуражке, доложил:
— Ваше сиятельство! Там проблема у нас. Репортер шведский от поезда отстал!
— Как-так отстал?
— Так точно, ваше сиятельство! Он, значит, в последнем вагоне расположился, а тут выяснилось, что каким-то образом оставил на платформе свой фотоаппарат. Он за ним, значит, выскочил и побежал, а поезд-то туту, ну и поехал. Дернулся было швед за составом, но куда там, не догнал понятно. С фотоаппаратом-то!
Командующий ССО кивнул:
— Да, беда. Ну, что ж, такова его судьба. Нельзя быть таким растяпой.
— Он сильно убивается там, говорит, что, мол, редакционное задание и все такое.
— Передайте ему, Михаил Петрович, чтобы он не убивался почем зря. Найдем ему другое место для работы, война еще не окончена. И что его редакция получит вполне красивый репортаж.
— Слушаюсь, ваше сиятельство!
И глядя вслед уже уходящему зауряд-поручику, Слащев заметил сам себе:
— Как сказал бы в подобном случае наш Государь: «Кто на поезд не успел, тот плохой пассажир».
ТЕРРИТОРИЯ, ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННАЯ ГЕРМАНИЕЙ. КУРЛЯНДИЯ. БРОНЕПОЕЗД № 15 «МЕЧ ОСВОБОЖДЕНИЯ». 25 сентября (8 октября) 1917 года. Ночь.
— Вот смотри, вот здесь, почти что в трех километрах от станции, железная дорога огибает поросший лесом холм. Если верить данным конной разведки, то вот здесь, в лесу за холмом, установлены два замаскированных немецких 77-миллиметровых орудия FK 96 n.A., которые прикрывают подъезд к станции Туккум-2 с юго-востока, то есть как раз со стороны Митавы. — Емец обвел указкой участок на расстеленной на столе карте. — Прикрываясь этим холмом они вполне могут в упор расстреливать бронепоезд в этом квадрате, как только поезд появится из-за поворота. И не факт, что данные разведки точны и там нет никаких больше сюрпризов. Наверняка на самой высоте оборудован наблюдательный пункт, а может и пара-тройка пулеметных гнезд. Тем более что сам холм длинный, километра полтора, а с той стороны начинается овраг, что затрудняет атаку отсюда. К тому же, лично меня смущает тот факт, что в батарее обычно четыре орудия — где же еще два? Конечно, они могут прикрывать станцию или располагаться в другом месте обороны, но все же? Или их просто не нашли?
Смирнов кивнул, соглашаясь.
— Да, место неприятное. И лес с этой стороны некрасивый. А, судя по карте, холм будет мешать нам ударить издали, так что, если дойдет до стрельбы, то тут все зависит от того, кто первый попадет, ведь бить будем практически в упор. А спрятать прущий в тишине ночи лязгающий бронепоезд несколько сложнее, чем установленные заранее в лесу орудия, которые, к тому же, наверняка уже пристреляли позицию. Даже если их там всего пара, а не четыре, и они никуда не перемещались, нашим комендорам будет непросто накрыть замаскированные орудия с первого же залпа. А вот противник вряд ли промахнется с пары сотен метров, а, низкая точность этих устаревших орудий будет с лихвой компенсирована большей массой снаряда. А десять выстрелов в минуту на каждое орудие никто не отменял. Так что, если твои орлы не достигнут успеха, то нам придется высылать вперед большой штурмовой отряд, дабы связать боем противника и дать возможность бронепоезду выйти на участок стрельбы. Или же переть на самом полном ходу, в надежде как можно скорее разорвать огневой контакт и прорваться на станцию, получив при этом минимум повреждений.
— Я бы исходил из того, что они предельно настороже. Общая ситуация на фронтах и в тылу такова, немцы даже по нужде должны бояться уходить в кусты в одиночку, что уж говорить о настороженности часовых и наблюдателей. И по поводу того, что трудно попасть в замаскированную цель, я бы поспорил. Даже если мои бойцы не смогут тихо обезвредить батарею противника, то уж обозначить ее хотя бы на десяток-другой секунд они должны. Задача твоих комендоров будет просто стрелять в упор на полном ходу. Хватит у них навыков?
— Не уверен.
— Ладно, неважно, не в этом дело.
— А в чем?
Емец помолчал, прикидывая варианты того, как бы поступил он сам на месте немецкого командования. И ход собственных мыслей ему категорически не нравился.
— Не знаю. Криво как-то все. Прямо здесь всё кричит во все горло о том, что нас ждет подвох. Ты, знаешь, я склонен согласится с ощущением командующего, что в этой всей истории есть что-то, что весьма дурно пахнет.
— Граф говорил вообще, а не только в отношении нашей операции.