Тут только мы с удивлением заметили, что приближается вечер. Значит, бой тянулся почти целый день.
Оказывается, корпус узнал поздно о нашем столкновении; пока выручка добралась, прошло еще некоторое время. Долго не решались открыть артиллерийский огонь, так как был туман и боялись попасть в нашу позицию.
Пока шла уборка неприятельских раненых, мы задержались у хутора. Некоторые и тут не хотели сдаваться, предпочитая покончить с собой. Вероятно, они думали, что с ними поступят так же, как они поступали с нашими пленными.
Мы подошли к одному из них, большому, атлетического вида человеку. Он выхватил из-за пояса гранату; трудно сказать, хотел ли он ее метнуть в нашу группу или взорвать себя, но она разорвалась в его руках, распоров ему живот.
Вечерело. Мертвенно-тихим было сумеречное поле. Находила тьма, окутывая еще неубранных раненых, трупы людей и лошадей, брошенное оружие. Небо точно задерживало траурное покрывало над общей могилой.
Стали расспрашивать раненых. Оказывается, наступала бригада, так называемая «железная», и на командных постах были офицеры и матросы. У нас был один убитый и всего несколько раненых – спасал каменный забор.
Часа через полтора мы были уже в монастыре, где монахи нас встретили с необычайным радушием. Пока готовился ужин, прошли в церковь. Шла вечерня.
Неярко горели редкие свечи перед алтарем, бросая блестки на позолоту икон. Медленное монастырское пение, неторопливая служба, полутемная церковь – все было так, как сложилось веками, как неумирающее наследие наших предков.
В этой тишине русского храма чудилось веяние той общечеловеческой правды и национальной традиции, в защиту которых мы поднялись против стихии ненависти. И верилось, что снова Россия станет единой и цельной, перейдя через период братоубийственной вражды. Но когда?
На следующее утро, тепло распрощавшись с монахами и оставив им пулеметы и запас патронов (у них был охранный отряд), мы снова оказались среди унылой степи на дороге, меченной рядом телеграфных столбов.
3. Переправа и последний этап
Теперь мы шли прямо на Бериславль – и это была последняя возможность переправы. Шли осторожно и не без тревоги. Совершенно естественно, что где-где, а именно здесь противник должен был дать последний бой. Но оказалось другое.
Под Бериславлем была лишь небольшая стычка передового нашего отряда, даже без участия главных сил. Жители говорили, что петлюровцы были настолько напуганы предыдущими боями, что погрузились на приготовленные заранее пароходы и отплыли в Херсон. В панике они забыли или не успели угнать два огромных парома, и теперь в наших руках оказались прекрасные перевозочные средства, что дало возможность переправить все до последней повозки.
Броневой дивизион получил задание стать в заставу на кладбище у въезда в город, и там, среди крестов и могил, белевших во тьме, мы провели ночь.
Ночь прошла тревожно: нам никак не верилось, чтобы противник, ловивший нас в поле, упустил бы случай напасть теперь, в самом уязвимом месте. Но все было благополучно. На другой день после полудня мы начали погрузку на последний паром. Корпус уже переправился. На душе было неспокойно: ведь мы одни да эскадрон конницы оставались на этом берегу. Наконец погрузка закончена; ждем конницу. Вот и она. Цоканье копыт по дамбе, и эскадрон по одному, ведя лошадей под уздцы, всходит на паром.
Команда – и паром медленно отплывает от пристани, погрузившись в белый, как молоко, туман.
Долго плывем точно окутанные облаками, пока сбоку не показались неясные силуэты деревьев – берег.
Мы на той стороне.
«Слава Тебе, Господи», – слышалось со всех сторон.
Многие крестились.
Переночевав в малом хуторе, наутро двинулись по перекопской дороге.
Теперь мы шли спокойно, с отдыхом и дневками, отправив вперед больных и раненых. На пути попадались только грабительские банды, нам никак не страшные, за разгон которых жители были искренно благодарны.
Пройдя Армянск и Перекоп, корпус очутился в Крыму – и в самый день Рождества Христова мы пришли в Джанкой.
Оттуда началась постепенная перевозка частей уже по железной дороге в Симферополь, куда броневой дивизион прибыл последним в самый конец Нового года.
Получилось буквально с корабля на бал. Начало вечера мы провели в большом кафе, а закончили его на балу в женской гимназии.
Через несколько дней в соборе были отслужены панихиды и молебен, а на Крещение части корпуса приняли участие в Крещенском параде.
Но противник не дремал. Через несколько дней по водворении в казармы, в которых был размещен дивизион вместе с добровольческой дружиной, как-то под вечер вдруг взорвалась большая железная печь, разметав вокруг кирпичи и куски металла. По счастью, большинство было в городе. Оставшиеся сгруппировались в противоположном конце помещения, слушая анекдотиста, – и никто не пострадал.
Это было, конечно, делом рук уже местных большевиков.
Через некоторое время начались формирования, дружина и два пехотных полка образовали 34-ю дивизию, [150]приняв имена ее частей. Артиллерия превратилась в 34-ю бригаду. [151]Новороссийский полк [152]сохранил свое название, приняв только прежний номер по Русской армии. Броневой дивизион раскололся: часть ушла на бронепоезда по 2 и 3, развернувшиеся весной 1919 года в пятый бронепоездной дивизион, [153]часть в пулеметно-мотоциклетный отряд, переброшенный на Кубань, где он влился в 1-й автоброневой дивизион.
34-я дивизия впоследствии легла в основу 2-го корпуса, [154]насчитывавшего в своей боевой истории немало славных дел.
По капризу судьбы ей и 5-му бронепоездному дивизиону в конца лета 1919 года пришлось снова столкнуться со старыми знакомцами и участвовать в окончательном разгроме петлюровцев под Проскуровом.
* * *
Оглядываясь назад, нельзя не задаться вопросом: имел ли Екатеринославский поход какое-либо значение в смысле влияния на дело Добровольческой армии?
На этот вопрос пусть ответят историки. Мы же отметим следующие обстоятельства, имевшие, во всяком случае, местное значение. Корпус внес значительный моральный подъем в малочисленные и духовно плохо спаянные части тогдашней Крымско-Азовской армии, помог и живой силой и организационно в смысле защиты Крыма, что оттягивало с главных фронтов часть красных войск в период «Акманайского сидения».
Это облегчило нашей армии продвижение на Екатеринослав – Киев, так как в тылу противника она имела свой сильный отряд на Акманае (Керченский полк), который в нужный момент в июне 1919 года, выйдя из Крыма, ударил во фланг красной армии.
Известный ответ на поставленный вопрос дало и главное командование, учредившее «в воздаяние мужества и доблести офицеров и солдат Екатеринославского отряда, проделавших тяжелый зимний поход» знак на национальной ленте.
Черный крест с цветами национального флага – память об этом трудном, но славном месяце.
Когда летом 1918 года русские офицеры стали возвращаться из плена домой – в новообразованную немцами Украину, то она показалась им раем. Белый хлеб! Сахар! Колбаса! В каком угодно количестве и совсем недорого.
От Киева до Екатеринослава наша компания доехала на пароходе, так как поезда ходили еще нерегулярно. В Екатеринославе мы попали в австрийскую зону оккупации. Поражала исключительная корректность австрийского воинства. Ни малейшей «победительской» надменности в поведении солдат и офицеров на улицах. Когда мне пришлось зарегистрироваться в австрийской комендатуре, то принимавший меня военный писарь получил нагоняй от своего начальника за то, что осмелился в моем присутствии сесть, не спрося моего разрешения.
150
34-я пехотная дивизия была сформирована во ВСЮР 10 ноября 1919 г. при разворачивании 4-й пехотной дивизии. С 6 декабря входила в состав 3-го армейского корпуса. Ее ядром послужили пехотные части Екатеринославского отряда, пришедшие в Крым в конце декабря 1918 г. и вошедшие в состав 4-й пехотной дивизии как Сводный полк 34-й пехотной дивизии. К началу 1920 г. насчитывала ок. 1200 шт. В Русской армии с 7 июля 1920 г. входила в состав 2-го армейского корпуса. На 1 августа 1920 г. насчитывала 245 офицеров и 3103 солдата при 18 орудиях и 101 пулемете. На 16 апреля 1920 г. включала 133-й Симферопольский, 134-й Феодосийский (1-я бригада), 135-й Керчь-Еникальский и 136-й Таганрогский (2-я бригада) пехотные полки, 34-ю артиллерийскую бригаду, запасный батальон и отдельную инженерную роту (переименована из 7-й отдельной инженерной роты), с 4 сентября 1920 г. – также и Отдельный конный Симферопольский дивизион. По советским данным, отошедшие в конце октября 1920 г. в Крым ее части насчитывали 750 шт. и саб. Начальник – ген.-майор кн. Н.П. Стокасимов.
151
34-я артиллерийская бригада была сформирована во ВСЮР 8 декабря 1919 г. Ее ядром послужила артиллерия Екатеринославского отряда (пришедшего в Крым в конце декабря 1918 г.), первоначально вошедшая в состав 4-й артиллерийской бригады. Входила в состав 34-й пехотной дивизии. На 16 апреля 1920 г. включала 1-й, 2-й и 4-й дивизионы. На 1 августа 1920 г. насчитывала 51 офицера и 797 солдат при 18 орудиях и 19 пулеметах. Командир – ген.-майор Жуков.
152
3-й драгунский Новороссийский полк. Возрожден во ВСЮР преобразованием 7-го Новороссийского конного полка 8-го корпуса гетманской армии, пришедшего в конце декабря 1918 г. в Крым в составе Екатеринославского отряда. Новороссийские драгуны одно время входили в состав 3-го конного полка. Дивизион полка весной 1919 г. входил в состав Перекопского отряда Крымско-Азовской армии. Эскадрон (60 чел.), затем дивизион полка с 19 июня 1919 г. входил в состав сформированного Сводно-драгунского полка, где в июле 1919 г. новороссийские драгуны были представлены 2 эскадронами. В январе 1920 г. в составе отдельной бригады ген. Сахно-Устимовича Конного отряда ген. Морозова защищал Перекопский перешеек. С 16 апреля 1920 г. дивизион полка входил в 7-й кавалерийский полк. Командиры: полк. Гусев (с декабря 1918 г.), полк. Владимиров (с 19 июня 1919 г.).
153
5-й бронепоездной дивизион был сформирован 1 августа 1919 г., он включал легкие бронепоезда «Генерал Марков» и «Коршун» и тяжелый «Непобедимый»; командир – ген.-майор М. Иванов.
154
2-й армейский корпус был сформирован 16 апреля 1920 г. на базе Крымского корпуса. Включал 13-ю и 34-ю пехотные и 1-ю кавалерийскую (с 28 апреля 1920 1-я конная) дивизии, 2-й отдельный тяжелый артиллерийский дивизион, 2-й отдельный позиционный артиллерийский дивизион (на базе управления 2-й артиллерийской бригады), 4-ю отдельную инженерную роту и 3-я отдельную телеграфную роту. С 7 июля 1920 г. вместо выделенной в Конный корпус 1-й конной дивизии включал 2-ю Отдельную сводную конную бригаду (с 8 августа 1920 г. – 1-я Отдельная кавалерийская бригада). С 4 сентября 1920 г. включен во 2-ю армию. Состав: 13-я и 34-я пехотные дивизии, Сводный гвардейский пехотный полк, 2-й отдельный тяжелый артиллерийский дивизион, 4-я позиционная батарея, 2-я и 5-я отдельные инженерные роты и 2-я отдельная телеграфная рота. После отступления в Крым ему была передана 6-я пехотная дивизия из расформированного 3-го армейского корпуса. Командир – ген.-лейт. Я.А. Слащев. Начальник штаба – полк. В.П. Дубяго.
155
Сакович Георгий Георгиевич. Офицер артиллерии. В Добровольческой армии; участник Екатеринославского похода. Во ВСЮР и Русской армии; осенью 1920 г. в штабе 1-го армейского корпуса до эвакуации Крыма. Галлиполиец. Осенью 1925 г. в составе 1-й Галлиполийской роты в Югославии. Штабс-капитан. В эмиграции в США. Капитан. Умер 22 мая 1967 г. в Нью-Йорке.