И вот офицерство разделилось. Одни в ненависти своей к большевикам считали всякую работу с ними предательством по отношению к прежней Русской армии и формируемой Добровольческой армии, другие считали возможным принять участие в работе с условием, что новые части создаются только для выполнения задач на внешнем фронте; третьи считали возможным работу без всяких условий, полагая, что нужно создать хорошие части, прекратить хаос, забрать в руки военный аппарат, с тем чтобы использовать его по обстановке; наконец, четвертые просто искали работы. Только небольшая часть шла в Красную армию охотно, и то большею частью в различные комиссариаты.
Никто еще не отдавал себе отчета, что советская власть потребует службы от всех военных без всяких рассуждений и условий, а это случилось скоро.
Насколько советская власть тогда чувствовала себя шатко, не крепко, видно из того, что штаб Поволжского фронта перед приездом в Самару заявил Троцкому письменно, что начнет работать в округе при условии, если не будет привлекаться к работе на внутреннем фронте; по приезде в Самару военный руководитель издал свой первый приказ, скрепленный подписями двух комиссаров при нем, о том, что отряды Красной армии в округе, предназначенные для борьбы на внутреннем фронте, ему не подчиняются и части округа будут формироваться только для борьбы с внешними врагами.
После разработки плана новых формирований, в мае месяце, на съезде в Москве военных комиссаров и военных руководителей прифронтовых районов, когда выяснились причины жалкого состояния новой армии и намечались пути для переформирования ее, один из военных руководителей, старый опытный командир корпуса в Германскую войну, просил точно указать задачи своих формирований, заявляя, что он не может работать, если не будет точно знать, для чего части формируются.
И вот здесь, впервые кажется, было заявлено Троцким во всеуслышание, что советская власть заставит всех исполнять те задачи, которые она считает нужным поставить, без всяких оговорок и исключений. То же самое в Самаре заявил и Подвойский, сделав выговор окружному комиссару, защищавшему заявление начальника штаба округа о том, что офицеры штаба вправе отказываться от работы на разных внутренних фронтах.
Когда началась работа в округах и районах по выполнению заданий Москвы, то управления военных руководителей, хоть и не всех, начали заполняться желающими; но формирование частей почти не двигалось за незначительностью притока добровольцев. В общем, чувствовалось, что без принуждения прежних офицеров к службе и без мобилизации населения задания по формированиям не могут быть выполнены. На первое советская власть скоро решилась, начав регистрации, а на второе еще не решилась — толчок был дан первыми успехами чехов и белых на Волге.
Таким образом, перед выступлением чехов для офицеров всех родов войск, и в особенности для так называемых специалистов, стояли для разрешения вопросы:
1. Гражданская война разгорается.
2. Власть заставит вас делать всякую работу, пошлет на какой угодно фронт.
3. Пока вы не призваны, но это может быть в любую минуту; остаться посторонним зрителем происходящего не удастся.
4. Раз вас призовут, можете ли вы быть активным работником на пользу советской власти, можете ли поддерживать идеологию Гражданской войны? Если не можете, то что делать? Обстановка припирала к стене; нужно было решаться. Симпатии были, конечно, определенными, но как уйти и куда уйти от воздействия советской власти? Где тот центр, который может сплотить всех и выдержать удары большевиков? Одна Добровольческая армия, но сведения о ней были скудными.
Весной 1918 года, когда пришла весть о смерти Корнилова, многие считали движение на юге окончательно задушенным. Считали, что эта борющаяся группа обречена. Правильной же, серьезной ориентировки у нас не было.
Появились слухи о выступлении чехов, но из-за большевистской шумихи большинство не понимало характера его. Однако это выступление на Волге помогло многим принять решение.
С подходом чехов к Самаре там готовилась к активному выступлению вместе с чехами небольшая офицерская организация; группа эта была очень немногочисленна и слаба во всех смыслах. Остальное офицерство выжидало. Настроение населения в городах вообще, а в Самаре в частности, к приходу чехов складывалось не в пользу большевиков; всякими безобразиями, бесчинством, поборами они насолили всем, не говоря уже о зажиточных классах.