Слезы счастья катились по ее щекам…
Глава III
Три наследника короны
Империя Единства. Ромея. Константинополь. Дворец Единства. Малая каминная. 5 мая 1918 года. Рассвет
С отвращением смотрю на бутылку. Вот же гадство.
Причем чем ближе был срок, тем большим было у меня настроение сразу после благополучных родов просто и банально напиться на радостях. Но даже это не получается у меня.
Увы, нет.
Даже особой радости не чувствую. Какое-то моральное опустошение.
И в нашу квартиру возвращаться вообще не хочется. Что мне там делать без Маши?
Как-то так сложилось, что более-менее откровенно (в известных пределах) я мог говорить лишь с женой, но Маша сейчас спит под надзором медиков, а я пытаюсь осмыслить произошедшее и самого себя в этом произошедшем.
Вроде и радость у меня, но, видимо, накрыл меня отходняк после долгой и большой нервотрепки, погружая в какую-то не то тоску, не то просто меланхолию.
Плеснув все же в бокал, встаю с кресла и распахиваю рамы. Холмы и горы противоположного берега уже четко очерчены предрассветной бледностью неба. Ни облачка. Тих Босфор. Даже силуэт какого-то судна словно замер на водной глади.
Затих древний Константинополь. Даже колокола церквей перестали звонить.
Час перед рассветом. Самый тоскливый час замершего в каком-то оцепенении времени. Ночь уже кончилась, а утро еще даже не началось.
Безвременье.
Штиль.
Даже волны не колышут водную гладь.
Отпиваю свой коньяк, мрачно глядя в предрассветную синь за окном.
Вот же ж беда суверенного самодержца – даже душевно выпить не с кем.
Нет, вот чего-чего, а поздравлений меня сегодня ждет великое множество, равно как и тостов со здравицами, а вот поговорить по душам мне не с кем. Так, чтобы по-настоящему. Как бывало в прежней жизни.
Нет у меня здесь друзей.
В будущем были, а вот теперь нет.
Не пить же мне с тайным руководителем моей тайной же службы Евстафием Елизаровым? Он и так знает слишком уж много. Да и с прочими.
А напиваться в одиночестве – это как бы моветон…
Да и не получается уж так напиться, чтоб что называется – по-свински. В Александра Третьего, видимо, пошел. В отличие от Ники, слабо берет меня алкоголь, хоть сколько ни пей.
Впрочем, не в пьянке дело вообще, просто хочется иногда посидеть и с кем-то душевно поговорить. По-мужски. Не хватает мне этого.
Я часто с какой-то душевной ностальгией вспоминаю ту нашу пьянку с Сандро, тогда, в императорском поезде, когда мы переезжали в новую столицу. Славный борщ под водочку я тогда собственноручно приготовил по дороге в Москву, и славно мы посидели с ним, с великим князем Александром Михайловичем, который был одновременно мне и двоюродным дядей и зятем.
Могли ли мы стать друзьями, насколько это вообще возможно в моей ситуации? Не знаю. Да и проверить невозможно. Взрыв трибуны на Кровавую Пасху унес и Сандро, и мать – вдовствующую императрицу Марию Федоровну, и многих других. Сотни и сотни людей, среди которых были и члены императорской фамилии, и глава правительства Нечволодов, и многие министры, командующие, губернаторы, и множество просто хороших людей из числа собравшихся на Красной площади в тот ужасный праздничный день. И лишь чудо или, если угодно, случайность уберегли меня от гибели в тот момент.
Опасная у меня работа. Ужасная работа. Работа, да.
М-да.
Новый обжигающий глоток коньяка, в котором нет вкуса.
Сегодня будет очень тяжелый для меня Большой императорский выход. Пасхальный. И праздничный во всех отношениях.
Сотни и тысячи поздравлений.
Торжества в обеих моих империях.
Надо будет заслушать Свербеева.
И Суворина еще.
И объехать легионы.
Офицерские собрания.
Чарки за здравие.
Как там Маша и новорожденные?
Мысли безо всякой системы перескакивали с одной темы на другую, не в силах задержаться ни на чем конкретном.
Из-за горы на противоположной стороне Босфора показалось солнце. Утренний бриз коснулся моих щек. Томление кончилось. Наступил новый день.
День перемен.
В дверь, своей фирменной дробью, тихо постучал Евстафий. Ну вот, начинается вам здрасьте.
– Да!
Камердинер бесшумно возник на пороге.
– Государь! Там к вам ее императорское высочество Ольга Александровна.
Удивленно приподнимаю бровь. А впрочем, чему тут удивляться?
– Проси.
Сестра появилась с шумом и в прекрасном настроении.
– Христос воскресе, Мишкин! Не разбудила?
Поднимаюсь ей навстречу.
– Воистину воскресе, Оленька! Нет, я пока не спал.
Мы похристосовались, и я пригласил ее присесть в кресло напротив.
– Бокал вина?
– С удовольствием. Позволю себе немного в честь такого праздника!