– Не скажи, брат, не скажи. Больной и слабый Алексей устроит очень многих среди сильных мира сего. И не только в России, как ты понимаешь. В любом случае рождение мальчика у Аликс серьезно ослабляет твои позиции. Что ты намерен делать?
– А что ты предлагаешь? Пока я силен, мне опасаться нечего. Вдруг ослабну, так могу власть потерять так же, как потерял Ники. Хоть с мальчиком Николая, хоть без него. Как его назвали, кстати, не знаешь? А то «мальчик» да «мальчик», как будто он нам не родной. Племянник все-таки.
Великая княгиня язвительно ответила:
– Твоего «родного мальчика» назвали Николай. Теперь лозунг: «За Алексея и Николая» обретает двойной смысл, не так ли?
Я крякнул.
– Да уж. Аликс действительно настроена серьезно.
– Именно об этом я тебе битый час и говорю! Что ты намерен делать?
– Ничего пока. Они лишь инструменты, знамена, если угодно. Главное отслеживать тех, кто эти знамена поднимает. А это уже дело Имперской службы безопасности и Отдельного корпуса жандармов.
– То есть ты намерен сидеть и ждать?
Развожу руками.
– А что я могу сделать? Надеть на них железные маски и заточить в Петропавловской крепости? Так поздно, о них и так уже все знают. Более того, если с ними что-то случится, то это тяжкое проклятие ляжет на все мое правление, как это случилось с Борисом Годуновым, вне зависимости от того, отдавал ли он на самом деле приказ убить малолетнего царевича Дмитрия или нет.
Но Ольга была непреклонна.
– Я считаю, что бесноватую Аликс нужно изолировать. Она плохо влияет на Николая и воспитывает Алексея в духе его прав на престол. На твой престол. А сейчас еще начнет воспитывать в том же духе и Николая-младшего. Это опасная женщина. Роковая женщина для России! И я просто уверена, что она выкарабкается и мы все пожалеем об этом дне. И о том дне, когда ты отказался принимать меры.
Хмыкаю.
– Ну и как я ее изолирую?
Местоблюстительница Ромеи гнула свою линию.
– Пусть врачи признают ее сумасшедшей. Причем буйной. Это несложно устроить. Пусть сидит на каком-нибудь острове.
Качаю головой.
– Вот мне только не хватало своего узника замка Иф. Мне и так хватает головной боли с разговорами о близящемся конце света. Тем более что эти мистические бредни про нас с Машей находят среди недовольных живейший отклик. Только за пять месяцев по «Закону о преступлениях против священной особы государя императора и членов императорского дома» арестовано, если мне не изменяет память, триста шестнадцать человек только в России.
Ольга согласно кивнула.
– И в Ромее сорок шесть человек.
– Вот именно. И это только те, кто имел глупость явно попасться и много болтать в присутствии свидетелей или же был свидетелем такой болтовни, не остановил сам болтуна и не донес об этом. Нет, понятно, стройкам народного хозяйства нужны бесплатные рабочие руки, а каторга в четверть века для особо ярых болтунов станет весьма поучительным уроком для остальных любителей посплетничать на эту тему, но общая ситуация очень опасная, тем более в преддверии выборов и реального земельного передела. У нас очень суеверный народ, особенно крестьяне. Осенью ситуация ухудшится, а от любви до ненависти – один шаг, сама знаешь. Тем более пандемия «американки» усилит разговоры о близящемся конце света и о нашей с Машей роли в этом деле. А если толпе подбросить еще пороху разговорами о новых мучениках и «истинном царе», то достаточно будет просто чиркнуть спичкой. И кому чиркнуть, обязательно найдется!
– Зачем ты вообще назначил выборы?
– Пусть уж лучше осеннее недовольство выплеснется через выборы, чем через революцию. Пар из перегретого котла надо стравливать, а не ждать взрыва. К тому же я не могу исключать, что выборы придется отложить, если к осени пандемия «американки» захлестнет нас со всей силой. И раз уж мы заговорили о конце света и о престолонаследии, то я хочу просить тебя дать свое согласие войти в Регентский совет, если со мной что-нибудь случится и Маша станет правителем государства при малолетнем Александре Четвертом. Твой ум и твой практицизм весьма помогут Маше. И всей России в эти непростые времена.
Ольга помолчала, обдумывая услышанное, а затем хмуро проговорила:
– Хорошо, я даю свое согласие. Но любом случае, Мишкин, говорю это тебе со всей серьезностью: не вздумай погибнуть или как-то умереть хотя бы в ближайшие лет десять. Иначе я тебя из могилы достану, ты меня знаешь.
Тоже серьезно отвечаю:
– Знаю.
– Империи, точнее империям, нужно минимум десять, а лучше двадцать-тридцать лет стабильного уверенного развития, модернизации и всеобъемлющих реформ, и ты просто обязан выполнить свою миссию. Уверена, что Господь не случайно возложил корону на твою голову в один из самых острых моментов нашей истории.