в родильном доме, основанном стариком Морганом на Стайвесент-сквер,
под железнодорожной насыпью, неподалеку от загородного клуба, в дощатой сторожке, в казарменном многоквартирном Доме, в элегантном загородном особняке,
отпрыск одного из лучших в городе семейств, получил первый приз на детском конкурсе на Коронадо-бич, был лучшим игроком в шарики в Литл-Рокской начальной школе, чемпионом баскетбола в Бунвиллской средней, защитником в исправительном доме для несовершеннолетних, спас утопавшего в Малой Миссури ребенка шерифа, вследствие чего был вызван в Вашингтон и снят на ступенях Белого дома в тот момент, когда обменивался рукопожатием с президентом;
несмотря на траурный характер торжества, это собрание, как и все подобные собрания, блистает яркими красками. В ложах выделяются парадные мундиры иностранных дипломатов, золотое шитье чинов армии и флота, как наших, так и иностранных, строгие черные сюртуки американских государственных мужей, разноцветные меха осиротелых матерей и сестер, желто-серые и синие пятна солдат и матросов, сверкание музыкальных инструментов и черно-белые стихари церковного хора.
мальчик на побегушках сельскохозяйственный рабочий свинарь бойскаут молотильщик кукурузы в Западном Канзасе грум в отеле «Соединенные Штаты» на курорте Саратога-Спрингс рассыльный курьер фруктовщик телефонный монтер портовый грузчик лесоруб подмастерье водопроводчика
служил в компании по борьбе с полевыми вредителями в Юнион-Сити, набивал трубки в курильне опиума в Трентоне,
штат Нью-Джерси.
Секретарь ХАМЛ экспедитор шофер грузовика фордовский механик продавец книг в Денвере, штат Колорадо: мадам не поможете ли молодому человеку закончить высшее образование?
Президент Гардинг закончил свою речь следующими благоговейными словами, прозвучавшими особенно значительно ввиду занимаемого оратором высокого положения:
Мы собрались сегодня, чтобы отдать безличную дань; имя того, чье тело лежит перед нами, покинуло землю вместе с его бессмертной душой…
Как истинный солдат нашей демократии, он сражался и пал, веруя в непреложность правого дела своей родины…
Воздев правую руку, он пригласил тысячи людей, до которых доносились звуки его голоса, присоединиться к молитве:
Отче наш, иже ecuна небесех, да святится имя твое…
Голым вступил он в ряды армии;
тебя взвесили, тебя измерили, осмотрели, не плоская ли у тебя ступня, тебе давили половой орган, нет ли у тебя триппера, тебе залезали в задний проход, нет ли у тебя геморроя, тебе пересчитали зубы, тебе приказали кашлять, тебе выслушали сердце и легкие, тебе приказали читать буквы на таблице, проверили твою мочу и твои способности,
тебе дали заполнить анкету на будущие времена (бессмертная душа),
тебе повесили на шею бляху с выдавленным номером, тебе выдали полное армейское обмундирование, жестянку с перцем и военный кодекс.
СмиррНА подбери брюхо говно собачье не скаль зубы равнение направо что это тебе крестный ход что ли? Шагом-АРШ!
Джон Доу
и Ричард Роу и иное неизвестное лицо или неизвестные лица проходили строй, зубрили устав, жрали баланду, учились козырять, быть солдатом, сидеть орлом, на палубе курить воспрещается, стой на часах, сорок человек и восемь лошадей, венерический осмотр, и визг шрапнели и свист пуль, прочесывающих воздух, и упрямые дятлы-пулеметы, помойные ведра, противогазы и чесотка.
Слушай братец скажи пожалуйста как мне попасть
У Джона Доу была голова,
двадцать с чем-то напряженных лет нервы глаз ушей неба языка пальцев рук и ног подмышек, нервы ощущавшие тепло под кожей заряжали извилины мозга болью блаженством теплом холодом мое должен нельзя поговорками газетными заголовками:
ты не должен, таблица умножения, деление, Пробил час, когда все честные люди, Стучится лишь однажды в дверь молодого человека, Жизнь прекрасна, если Ich gebibbel,[327] Первые пять лет, Осторожность прежде всего, Вообразите, что гунн попытался изнасиловать вашу Права или не права это моя родина, Бери их, покуда они молоды Чего он не знает ему не повредит, Не болтай лишнего, Что бы с ним ни случилось, он это заслужил, Эта страна принадлежит белым, Играй в ящик, Отправился на запад, Если тебе это не нравится можешь его пришить.
Слушай, братец, скажи, как мне попасть к своим? к своим?
Никак не могу привыкнуть, всякий раз вздрагиваю, как эти штуки начинают палить, меня от них прямо трясет. Номерную бляху я потерял, купаясь в Марне, в шутку борясь с одним парнем в очереди на дезинфекцию, в кровати у девочки, которую звали Жанной (любовный кинофильм, похабный сон с французской открытки начался с селитры в кофе и кончился в профилактории);
Слушай, солдат, скажи, ради Бога, как мне попасть к своим?
Сердце Джона Доу
накачивало кровь,
жив безмолвный стук крови в твоих ушах
там на прогалине Орегонского леса, где тыквы были тыквенного цвета – вливается в кровь через глаза – и деревья осеннего цвета и бронзовые кузнечики прыгали по сухой траве, где крохотные полосатые улитки висели под травинками, и мухи жужжали, осы вились, шмели гудели, и леса пахли вином и грибами и яблоками, родимый запах осени вливается в кровь, и я уронил стальной шлем и пропотелый вещевой мешок и лег навзничь, и летнее солнце лизало мне шею и кадык и туго натянутую кожу грудной клетки.
Этот снаряд назначался ему.
Кровь потекла в землю.
Анкета выпала из регистратора, когда растерявшемуся писарю пришлось наспех собирать барахло и смываться с постоя.
Номерная бляха лежала на дне Марны.
Кровь сочилась в землю, мозги вытекли из раздробленного черепа и окопные крысы вылизали их, живот раздулся и вскормил поколение бутылочно-синих мух.
а нетленный костяк
и клочья высохших внутренностей и кожи, облеченные в хаки,
перенесли в Шалон-на-Марне
и аккуратненько уложили в сосновый гроб
и отвезли на родину, в Божью Страну, на военном корабле
и погребли в саркофаге в мемориальном амфитеатре Арлингтонской национальной усыпальницы
и положили сверху Старое Славное Знамя
и горнист сыграл вечернюю зорю
и мистер Гардинг помолился Богу и дипломаты и генералы и адмиралы и полицейские и политиканы и красиво одетые дамы из отдела «В городе и свете» «Вашингтон пост» торжественно встали
и думали, как все это красиво печально старое Славное Знамя Божья Страна и горнист играет вечернюю зорю, и от трех залпов у них зазвенело в ушах.
На то место, где полагалось быть его груди, возложили Медаль конгресса, Крест за отличную службу, Médaille Militaire,[328] бельгийский Croix de Guerre,[329] итальянскую золотую медаль, Virtutea Militera,[330] присланную румынской королевой Марией, чехословацкий военный крест, польский орден Virtutri Militari,[331] венок, присланный Гамильтоном Фишем-младшим из Нью-Йорка, и маленький вампум, привезенный депутацией аризонских краснокожих в перьях и боевой раскраске. Все вашингтонцы принесли цветы.
Вудро Вильсон принес букет маков.
Роман «1919», написанный в 1932 г. (вторая книга трилогии «США»), на русском языке был опубликован дважды: Л.: ЛенГИХЛ, 1933, в переводе В. Стенича (с подзаголовком «Зарисовки послевоенной Европы и Америки»), а также в серии «Библиотека США» (М.: Прогресс, 1980), в том же переводе.