Франциск отнесся к подарку обстоятельно — разобрал, почистил, смазал, тщательно взвесил. Винтовка потяжелела, вплотную приблизившись к двадцати килограмма, но была гораздо «ухватистее». Теперь, под бдительным присмотром лейтенанта, пришло время ее опробовать. Рош аккуратно расстелил тряпицу на влажной земле, умостил винтовку на разложенных сошках, положил за пазуху несколько патронов, чтобы согрелись.
Сначала стрелок произвел пробный выстрел, как обычно, подложив под плечо плотно скатанную шинель, чтобы смягчить отдачу. Обычно «клепальщик» бил по плечу как хороший боксер, как бы плотно не прижимали приклад. Иногда доходило до травм и даже переломов.
Но… не в этот раз.
Далее он выстрелил еще трижды, с каждым разом убавляя прокладку, лицо Франциска светлело с каждым использованным патроном. Еще пять зарядов он отстрелял без шинели, только с толстым чехлом из ее же рукава, одетым на приклад — пружинный амортизатор работал выше всяких похвал. Опытный стрелок мог сделать из «клепальщика» пять-шесть выстрелов подряд, потом рука, отбитая нокаутирующей отдачей, переставала слушаться, а боль становилась нестерпимой. С новой винтовкой можно было выстрелить раз десять и даже больше. Учитывая, что Рош одинаково хорошо стрелял с обеих рук, а левым глазом видел даже чуть лучше из-за небольшой дальнозоркости, можно было рассчитывать на верных двадцать пять — тридцать прицельных выстрелов. Каждый из них при удаче мог вывести из строя такого же бронированного монстра, как те, что он сейчас использовал вместо мишеней. Франциск несколько раз вхолостую щелкнул затвором, проверяя плавность хода — после нескольких выстрелов движущиеся части зачастую разогревались неравномерно и весь механизм начинал сбоить. Но маузер работал с точностью часов.
— Итак? — спросил лейтенант.
— Прекрасное оружие, — с искренней радостью промолвил боливиец. — просто прекрасное.
Хейман хотел было сказать, что это должны быть очень хорошие и состоятельные друзья, раз им под силу оказалось купить и вывезти штатный ствол, оснастить его по-новому и отослать обратно, минуя все бюрократические препоны связанные с пересылкой оружия в ходе военных действий. Но передумал, ограничившись лишь вопросом:
— И чего нам следует ждать?
— Сложно сказать, — Франциск развел было руками, но тяжелый ствол дернул руку вниз, для сохранения равновесия пришлось взмахнуть другой в противоположную сторону и жест получился надуманно-комичным. — Ружье очень хорошее, убойное, как божий гнев. Кроме того, хороший выстрел на треть зависит от патрона. Нынешние никуда не годятся — скверный порох, плохая развеска, а мне еще прислали хорошие патроны. С этим… инструментом я смогу прицельно бить метров до ста пятидесяти, выбирая, в какую заклепку попасть. И метров до семисот-восьмисот — «по четвертям». До километра — по мишени вообще, по машинам, конечно, не по людям.
Кончики усов боливийца печально дрогнули, лейтенант понял, что теперь пришло время дурных новостей. Впрочем, он их и так знал. Все-таки «клепальщики» появились в войсках еще в минувшем году, было время ознакомиться и с достоинствами, и с недостатками.
— Все как обычно? — непонятно для постороннего слушателя спросил он.
— Да, — печально ответил стрелок, поняв лейтенанта с полуслова. — Пуля слишком мала, мишени большие. Нужно либо убить водителя, либо точно поразить двигатель. Когда танк один — не беда, это порождение дьявола можно не спеша нашпиговать свинцом. Но у проклятых томми и лягушатников, да поразит их проказа, много машин… Но я буду стараться, господин лейтенант, Дева Мария мне свидетель.
— Старайся, — порекомендовал Хейман. — Твоим друзьям следовало бы прислать еще телескопический прицел.
— Бесполезно, при такой сильной отдаче подводку любой оптики разбалтывает за несколько выстрелов. Новой планки вполне хватит, тем более, милосердный господь в своей щедрости одарил меня хорошими глазами.
Хейман поморщился, к витиеватой манере разговора боливийца он так и не привык, а поминание тем через слово божественной силы просто раздражало — во взводе хватало одного «пастора». Впрочем, иных неприятных привычек за Рошем не водилось и его набожность вполне можно было выносить.