— Аршинов этим занимается. Как раз после совещания он поехал к профессору, уточнять данные.
А что будет если профессора уже убили? — с какой-то привычной обреченностью подумал Коля. Господи, ну и дельце. Но, впрочем, всех же не убьешь. Остаются другие студенты, списки в деканате наконец.
— Я бы посоветовал Вам вот что. Когда будете искать — ищите европейца. Человек, воспитанный в буддизме, никогда, Вы слышите Коля, никогда не пойдёт на этот шаг.
— Ну, люди революцию совершили. Уже невозможное сделали.
— Наши народы очень дорого заплатили за запретное знание ещё много лет назад. В войнах междуцарствия было убито пятьдесят миллионов человек — это в пять раз больше, чем погибло в войну 14 года. А ведь тогда не знали бомб и снарядов. Убивали мечами. И не через прицел, а глядя глаза в глаза. Поэтому ищите европейца. Я думаю, что немца.
— Почему?
— Когда я бывал в Германии, мне очень ощущалось чисто немецкое качество — вера в изначальный порядок, к которому надо идти через преодоление хаоса. Тщательно исполняя какие-то правила, человек, по мнению европейца, и особенно, немцев, может достигнуть того состояния духа, которое мы на востоке называем Нирваной. То есть он сольётся с вселенной в единении духа. Поэтому увидев этот текст, человек посчитал, что он сможет сделать то, что там написано, как бы согласно инструкции. А раз там ничего не написано про плохие последствия, значит их не будет. Ищите немца, Николай. Ищите немца.
Линь кончил говорить и закрыл глаза. Его фигура вдруг как — то опала, он наклонил голову и опустил плечи. Коля сразу понял правильность сравнение «как проколотый шарик». Это было именно так, словно из человека выпустили воздух и он стал складываться, сильно уменьшаясь в размере.
— Вы идите, Коля. Вам надо поспать. Завтра будет очень трудный день.
— Хорошо, Линь. Я пойду. А вот что завтра Вы будете говорить на очередном совещании в вагоне?
Линь поднял голову.
— Да, я как-то не подумал об этом. Наверное скажу так как есть, только дам атеистическое объяснение — скажу, что обряды древних времен, не приводящие к реальным результатам.
— Правильно. Подумайте ещё как лучше. Если центральная власть у коммунистов придёт к выводу, что в Вашей религии есть реальные механизмы влияния на какие-то потусторонние силы, Вы первый, Линь, падёте жертвой их любопытства и решимости. А с Вами ещё и огромное количество людей.
— Вы праву, Коля. Конечно. Мы уберем эту идею вообще. Я подумаю и найду решение.
Надя легонько дремала в кабинете над остатками ужина. Впрочем, когда скрипнула дверь, она встрепенулась и с улыбкой посмотрела на него. Колю поражало это умение — смотреть с улыбкой. Казалось, она сначала улыбается, а потом уже смотрит, делает, говорит. Ему было это приятно. Он так и не решил для себя, чем это было — отработанным жестом, позой, какой-то продуманной позицией. Просто он для себя решил, что человек радуется его появлению. Это могло быть неправдой, и даже, скорее всего так и было. Но лучше счастье, чем правда. Он это давно понял и старался следовать этому правилу, насколько мог.
— Ну что, поедем? — он подошёл к ней и протянул руку. Она дала свою и поднялась, но не рывком, как ожила Коля, а мягко, как пантера. Её глаза были усталыми и косметика немного размазалась. Но для Николая это был близкий человек среди всех тех ужасов, в которые он попал. Наверное, очень близкий, потому что отступать ей было тоже некуда — события несли её вместе с ним.
— Поехали. А куда?
— В гостиницу. Надо поспать немного. Завтра нам обещают тяжёлый день.
В гостинице Аршинова в номере не было, и Коля пошёл искать его в ресторан. Там и нашёл. Степан сидел в окружении двух весьма фигуристых девиц и вёл с ними светскую беседу. Её содержания уловить он не мог, но девицы реагировали соответственно — весело хихикали и всячески демонстрировали радость от общения с таким интересным кавалером. Николай подошел к столику и мигнул Степану. За соседним столиком сидели два человека из сушинской активной части. Тоже, кстати, при девицах.
— Ну что Степан, профессор то живой? — первым делом просил он, когда они вышли в холл гостиницы.
— Живой, живой — успокоил его сыщик. Ты не беспокойся — всех убивать не будут. Сил не хватит. А потом у него коммунальная квартира — туда проникнуть не очень просто, а уж выйти после убийства незамеченным — совсем невозможно. Самое лучшее место для расследования — все за всеми следят и все обо всех всё знают.