– Слышал я от Семки, что ты… вроде как контра. Правда это?
– Вот у своего Семки и спрашивай, – буркнул я.
– Не мой он. А так да, наш он, из села, только в милицию подался. Он еще сказал…
– Не суди и не судим будешь, – перебил я Оглоблю. – Грех мой неизбывен, зато и отвечу перед Господом.
– Вот не надо мне этого! Семка еще сказал, что ты в побег не один ушел. Куды остальных девал? – с наглым и тупым любопытством продолжал давить на меня опьяневший Федор.
– Они леса совсем не знали, вот и не выжили.
– Правильно! Мне еще батька с малолетства талдычил: выживает сильный! Или ты, или тебя. Считай, ты благое дело сделал.
– Нельзя так говорить. Грех это большой – лишать жизни человека.
– Ерунду мелешь, Ванька! Ты вон в лесу жил и слыхом не слыхивал, что в Рассее творилось. Белые генералы с красными комиссарами задрались. Кучу людишек положили, а ты жалеешь каких-то душегубов.
– Какие-никакие, а они люди, Федор. Любая человеческая душа – она божья.
– Божья! Бог! А кто его видел?! Вон в народе уже говорят, что нет никакого бога! Что это один обман!
– Не хочу слушать эту ересь бесовскую! Все, я спать ложусь.
Хозяин разбудил нас на рассвете, только светать начало. Вышли во двор, где нас уже ждал курносый парнишка, лет пятнадцати.
– Санек, здорово, – поздоровался с ним бандит. – Как батька?
– Все хорошо. Этот с тобой? – подросток кивнул на меня.
– Со мной.
– Пошли, – сказал-скомандовал непонятный паренек.
Выйдя из села, мы скоро углубились в лес, после чего шли по какой-то малозаметной тропке. Дойдя до поляны, остановились, чего-то или кого-то ожидая. Похоже, нас контролировали.
Моя догадка оказалась верна, так как спустя минут двадцать к нам присоединилось двое вооруженных людей. Вышли из-за наших спин, почти неслышно, по-звериному. Поздоровались с Оглоблей, бросили на меня настороженные взгляды.
– Все чисто, Сашка, – сказал один из них парнишке. – Можем идти.
Потом была скачка на лошадях, и спустя пару часов мы оказались в бандитском лагере. Судя по всему, это когда-то был хутор богатого хозяина, от которого осталась только тень большого хозяйства. Фруктовый сад, заросший травой огород, остатки разбитых ульев. Я не знаток крестьянского хозяйства, но пристроек и сараев рядом с домом было не меньше пяти, не считая навеса с коновязью, где было привязано около трех десятков лошадей. Несмотря на запустение, дом и строения выглядели довольно крепко, за исключением местами поваленного забора да одного наполовину разобранного сарая. В глубине двора виднелся потемневший сруб колодца. Недалеко от забора лежала «домашняя мельница» – каменные круги с дырками посередине, а рядом с ними валялось лопнувшее долбленое корыто.
У ворот стояла запряженная тачанка с «максимом». В ней, развалившись, сидел бандит. Мимоходом отметил, что лента в пулемет была уже заправлена, хоть сейчас открывай огонь. Чуть дальше стояла легкая повозка без коня, с двумя большими колесами. Прислонившись спиной к одному из колес, сидел верзила с винтовкой. Я даже немного удивился, увидев почти революционного матроса, в клешах и в тельняшке, накрест опоясанного пулеметными лентами. Вот только бескозырки на нем не было. Он придерживал одной рукой стоящий прикладом на земле ручной пулемет, а во второй у него была дымящаяся папироса. Рядом с ним стоял бандит, у которого за широким офицерским ремнем торчал маузер, а из-за голенищ до блеска начищенных добротных сапог тускло поблескивали серебром рукояти кавказских ножей.
«Ишь ты, какая тут экзотика».
Бандиты, кучками или поодиночке, расположились по всему двору. Здесь были офицерские френчи, и солдатские гимнастерки, накрест опоясанные пулеметными лентами, и лихо заломленные фуражки и кепки.
Оглоблю встретили одобрительными криками и грубыми шутками, а на меня только бросали любопытные взгляды. Такое отношение было мне понятно: сейчас человек, а через десять минут покойником станет.
– Федька, иди, тебя атаман зовет.
Как только Оглобля скрылся за дверью, парнишка повернулся ко мне, затем, кивнув на лавочку у дома, сказал:
– Посиди здесь. Матвей, пригляди за ним.
Один из бандитов отделился от компании и сел на завалинку рядом со мной.
Прошло совсем немного времени, как из дома вышел Федька, нашел меня взглядом, затем мотнул головой в сторону входа:
– Чего сидишь? Иди к атаману.
Я вошел в дом. В горнице за столом сидели два человека.