Например, что же я буду делать без его прекрасного знания иностранных языков? Да и без знаний о политических и подковерных раскладах внутри самого ОГПУ и среди партийцев тоже пропаду! А аппаратная борьба как раз предстоит нешуточная! К тому же, есть масса текущих дел, в которые я просто не успел еще за время сосуществования наших двух личностей в одном теле вникнуть. А ведь многие из дел, которые ведет ОГПУ, открыты достаточно давно, а некоторые и долгими годами тянутся.
Да и прочей текучки, в которую придется мне с головой погружаться, чтобы понять, что к чему, тоже пруд пруди! К тому же, весь внутренний регламент конторы осваивать заново придется. А еще есть множество каких-то знакомых и даже родственники, которые могут, наверное, заподозрить подмену. Вот как заговорит со мной кто-нибудь из них на польском, а я возьми и не пойми. Что они тогда скажут? Можно, конечно, постараться не общаться, сказаться больным или слишком занятым. Но это все до поры до времени.
Как бы там ни было, а Вячеслава со мной больше не было. Моя личность внутри тела Менжинского осталась в полном одиночестве. Так что прощай, «Божья коровка»! И прости, что нечаянно я тебя съел. Но, таков закон джунглей. Старина Дарвин не зря говорил, что выживает сильнейший вид. Тут уж ничего не поделаешь. И дальше мне придется идти в этой новой жизни самому. Без всяких уже подсказок и со всеми опасностями, подстерегающими попаданцев на их нелегком пути к полноценной адаптации в новой реальности.
Иосиф Виссарионович на этот раз встретил меня в хорошем настроении. Он даже улыбался, сразу же продемонстрировав, что его левая рука постепенно выздоравливает, он даже поднял с ее помощью довольно тяжелый стул и придвинул ко мне, предлагая садиться и докладывать сидя, что показалось мне со стороны генсека большой любезностью. Выслушав о том, что я собираюсь заставить троцкистов трудиться в совхозе, он еще раз улыбнулся и похвалил:
— Это вы хорошо придумали, товарищ Менжинский. Думаю, троцкисты там перегрызутся между собой за места в правлении. Пусть они теперь создают оппозицию против своих же лидеров. А какие будут результаты, — мы скоро увидим.
Потом он набил табаком из картонной коробки свою трубку и проговорил:
— В прошлый раз мы говорили с вами о том, что правление в виде триумвирата концентрирует власть сильнее, чем более широкие формы коллегиального правления. Но, поразмыслив, я одобрил ваши действия. А знаете почему?
— Теряюсь в догадках, — честно сказал я.
Вождь посмотрел на меня как-то хитро, сказав:
— Потому что я и сам концентрирую власть подобным образом. И я уже познакомил вас поближе с участниками моего триумвирата. Это я, Молотов и Ворошилов. А сегодня я открою вам еще один секрет. Мы втроем и принимаем все самые важные решения. Если Политбюро представляет собой орган коллегиальный и официальный, то наша тройка — это неофициальный, но самый узкий круг власти. И, пообщавшись тогда за бильярдом с вами поближе, мы в этом кругу выработали решение представить вас теперь уже тем, кто вместе с нами составляет семерку самых влиятельных людей в Политбюро. Потому сегодня я хочу пригласить вас в свою квартиру на ужин. Именно там наш маленький коллектив и собирается для того, чтобы решать вопросы за трапезой. А на официальных заседаниях Политбюро решения, принятые нами в составе семерки, лишь утверждаются остальными. Споры, конечно, бывают. Но, обычно, все-таки принимаются те решения, которые были подготовлены нами заранее за ужином. И я хочу, чтобы сегодня было подготовлено решение о более тесном взаимодействии чекистов и партийного аппарата.
И я понял из его слов, что вождь серьезно настроен окончательно перетащить меня на свою сторону, но уже не в качестве инструмента, а наделив статусом партнера в принятии решений. Вот только я пока не до конца понимал, зачем это ему? Впрочем, Сталин, сославшись на плотный график, пока отослал меня из своего кабинета, пригласив подойти через несколько часов уже прямо к нему на квартиру во Фрейлинском коридоре Большого Кремлевского дворца. Квартира размещалась совсем рядом, в том же крыле здания, на первом этаже, прямо под правительственным кабинетом вождя. Пообещав подойти к условленному времени, я направился пока к себе на квартиру. Снова шел пешком, рассуждая об услышанном.
Из слов вождя получалось, что хоть Политбюро и является, вроде бы, высшим органом коллегиальной партийной власти, но самые главные решения внутри него принимают далеко не все лица, которые в него официально входят. Получается, что важнейшие вопросы управления страной решаются не всей этой «верховной коллегией», а определенной группой внутри нее, которая тайно собирается на квартире вождя без всякого протокола. Значит, официальная повестка, подготавливаемая для Политбюро секретариатом — это только видимая часть айсберга, некая ширма, где за десятками общих вопросов, выдвигаемых в повестку со стороны наркоматов и прочих главных советских организаций, каждый раз принимаются несколько ключевых решений, выдвинутых тайной инициативной группой.