Помнится, в двадцать первом году то дело было. Таилась банда от моих чекистов. Прятались бандиты Коршуна то по оврагам, то по заброшенным хуторам, разоренным войной. И никак этих головорезов поймать нам не удавалось. А главную базу свою коршуновцы устроили в глухом лесу, в самой чаще. И когда мы вместе с отрядами милиции попытались взять этих бандитов на хуторах, они в лесу и скрылись. А сил у нас не имелось, чтобы тот огромный лес прочесывать. Вот и получалось, что тогда атаман по кличке Коршун от нас на какое-то время сбежал, уведя своих бандитов подальше в глушь.
Но мы в Воронеже посовещались и приняли решение все-таки покончить с тем Коршуном и со всеми его бандитами. Пошли мы на хитрость. Решили заслать в банду своих людей под видом остатков банды другого атамана. Мы и обставили дело так, словно бы бандиты от чекистов удирали после перестрелки и сбежали прямо в тот лес, где люди Коршуна засели. Ну и поверили бандиты, что еще одна группа таких же головорезов, как они сами, прибилась к их банде. Да еще эти пришлые слух сразу пустили, что знают, мол, где обоз будет проезжать, нагруженный ценностями, изъятыми у буржуев. Ну и польстился атаман Коршун. Пошла вся его банда на дело.
Мы же были предупреждены своими внедренными людьми, потому отменную засаду организовали в сельской местности. Под видом крытых парусиной фургонов обоза пустили замаскированные тачанки с пулеметами. Как только бандиты напали, так пулеметчики маскировку из парусины сбросили и огонь открыли. Почти всю банду тогда ликвидировать удалось. Даже главаря застрелили, убили Коршуна этого во время перестрелки. Многих и похватали. Но, некоторые все-таки удрали от нас. Немного, человек пять. В лесу они какое-то время прятались, а потом по стране расползлись. Вот уж не думал я, что здесь в Казани остатки той банды объявятся!
Рассказывал Кандыбин интересно. Так всю дорогу до аэродрома и скоротали, слушая о его подвигах. А на летном поле, когда выбрались из броневика, нас встретил ледяной ветер с колючим снегом, летящим в лицо. За большим ангаром в свете единственного прожектора тарахтел, прогревая мотор, и крутил воздух винтом неуклюжий самолет раритетного вида. Впрочем, других здесь пока и не производили. И, надо сказать, на таком воздушном драндулете лететь мне казалось делом весьма рискованным. Тем более зимой в пургу. Но, иного выхода не имелось. Потому пришлось забираться на борт.
Последнее, на что я обратил внимание перед тем, как сесть в самолет, были большие буквы на ангаре: «Горки». Так назывался местный аэродром. Специального здания аэропорта тут еще не имелось, а вместо него использовался простой ангар. Глядя на название, я подумал, что снова мне, словно бы, послано судьбой напоминание о тех самых Горках под Москвой, которые стали для меня просто каким-то роковым местом. Не отправь я туда троцкистов, и не надо было бы лететь сейчас сквозь пургу. Поехал бы Лев Троцкий в Алма-Ату, как это уже было в моей прошлой истории. И там, в далекой ссылке, он, конечно, не смог бы поднять мятеж в Москве. Теперь же, получается, я сделал большую глупость, не только оставив главного оппозиционера поблизости от столицы, но еще и собрав в Горках вместе с Троцким его соратников, что, вопреки всем моим ожиданиям, и не только моим, но и самого Сталина, послужило поводом не для грызни между ними, а для их сплочения! И с этой моей чудовищной ошибки началось изменение истории, причем, настолько резкое, что заранее просчитать все последствия уже не представлялось возможным.
От неприятных мыслей меня оторвал голос молодого летчика, лет двадцати с небольшим на вид, одетого в теплый летный комбинезон и в летный шлем с меховым подбоем. Приглашая занять места в тесном салоне самолетика, парень громко говорил прямо мне в ухо, перекрывая гул мотора:
— Казань — это вторая столица нашей авиации после Москвы! И самолеты здесь самые лучшие. Это немецкий «Юнкерс — 13», специально оборудованный для удобства пассажиров, так что располагайтесь, товарищ Менжинский!
Тут же он и представился, галантно подав руку Эльзе, которая уже выглядела совсем замерзшей в своем пальтишке:
— Меня зовут Егор Байдуков. Я поведу машину.
— А вы не боитесь лететь в пургу, молодой человек? — спросила Эльза, которую тоже пугала перспектива ночного полета в плохую погоду.
— Не боюсь, гражданочка. Летал уже не один раз, — уверенно ответил пилот. И добавил:
— Я в любую погоду летать умею.
— Так ведь не видно же ничего, — все еще сомневалась Эльза.
— Это на земле не видно. А когда выше облаков взлетим, то видимость прояснится, — заверил ее летчик.
А я вспомнил, что Байдуков был одним из выдающихся советских летчиков-испытателей. Кажется, с 1930 года он служил в научно-исследовательском центре ВВС. Летал он и с Леваневским и с Чкаловым, участвовал в сверхдальних перелетах через Северный Ледовитый океан, за что получил звание Героя Советского Союза. Но, это все будет потом, вернее, было в той прежней моей истории. А пока он, кажется, служил где-то под Москвой. И я не понимал, как он здесь оказался. Потому прямо спросил, проорав Байдукову в ухо, чтобы перекрыть шум самолетного двигателя: