Увидев меня, Бокий поделился информацией:
— Я обнаружил, что Блюмкин не мог нанести такую рану этому человеку. Во-первых, насколько я знаю, он не владел ножом настолько мастерски. Во-вторых, он достаточно высокого роста. И, если бы он бил жертву ниже себя ростом ножом, то удар был бы нанесен сверху или сбоку, но не снизу-вверх. Здесь же удар был именно снизу-вверх из-за спины, причем, точно в сонную артерию. Вот, посмотри сам. Кровь вытекла, и раневый канал отчетливо виден.
— Значит, у Блюмкина имелся сообщник, который расчищал ему путь к Сталину. И это был человек небольшого роста, — сделал я вывод. И добавил:
— Возможно, этот убийца все еще где-то здесь.
Эльза тоже обнаружила кое-что интересное. В тот день заместитель коменданта почему-то распорядился отправить половину латышских стрелков, обычно стоящих в караулах по всему Кремлю, на полигон, чтобы упражняться в стрельбе. Учебные стрельбы, разумеется, проводились и до этого достаточно регулярно. Вот только почему-то в этот раз мероприятие совпало со временем покушения. И это вряд ли было простым совпадением. Тот, кто готовил покушение на Сталина либо знал о том, что охрана будет уполовинена, либо, что тоже нельзя исключать, сам и организовал вывоз половины кремлевской охраны на полигон. А такое, например, мог запросто организовать тот же Рудольф Петерсон.
Я когда-то читал его биографию, а потому хорошо помнил, что он выдвинулся в кремлевские коменданты с подачи того самого Льва Троцкого, который продвинул Петерсона наверх, как начальника своего штабного бронепоезда, который, разумеется, выполнял в тот период все команды Льва Давидовича. И, вполне возможно, что именно Петерсон является главным «спящим» в этом кремлевском покушении, который был «разбужен», по некоему сигналу, подготовив путь для проникновения Блюмкина к Сталину. Но, эта версия все-таки, казалась мне не очень-то правдоподобной по той причине, что, в сущности, Петерсон, как комендант Кремля, легко мог по сигналу от Троцкого любой ночью запросто арестовать большинство членов правительства прямо на их кремлевских квартирах. После чего Троцкий получал возможность въехать в Кремль без всякого сопротивления, как триумфатор. Какой же смысл тогда заморачиваться со сложным планом покушения?
Значит, Петерсон прямо во всем этом не участвовал. Хотя, конечно, он мог Троцкому и продолжать симпатизировать, делая какие-нибудь мелкие пакости его противникам. Но, не более. Открыто действовать в интересах главного оппозиционера СССР Петерсон не решался. Впрочем, меня это не удивляло, поскольку и в той моей прошлой жизни Петерсон так и не предпринял в интересах Троцкого ничего явного. Хотя и имел власть произвести переворот внутри Кремля в любой момент. Но нет, даже через несколько лет, когда пошли уже серьезные чистки внутри коллектива кремлевской обслуги при распутывании дела «Клубок», и над самим Петерсоном нависла опасность ареста, он не предпринял ни одной попытки сопротивления. Следовательно, нет оснований считать, что и сейчас он мог внезапно решиться на пособничество троцкистам в деле убийства Сталина.
Правда, пока выводы делать было рановато, потому что расследование только начиналось. И началось оно с констатации того факта, что многие улики пропали. Ведь никто здесь и не подумал дожидаться следственную бригаду, чтобы фиксировать место преступления. Всех раненых тут же эвакуировали в медицинское учреждение, что, разумеется, было необходимо для оказания им помощи, но, при этом, и все трупы сразу же отнесли в подвал, а кровь и следы замыли. И я собирался устроить разнос тому, кто отдал подобные распоряжения. Я хотел допросить Карла Паукера, но мне уже сообщили, что у него пробита пулей гортань. Состояние его плохое, и говорить он совсем не может. Значит, надо искать виноватых среди его помощников или среди помощников Петерсона. Кого там из них в прошлый раз привлекли по делу «Клубок»? Какого-то Синелюбова, кажется? Вот с него и надо начинать.
Расследование покушения на генсека обещало много интересного. Вот только сейчас мне некогда было всем этим заниматься. Поэтому я выдал ценные указания Глебу и Эльзе, которая тоже взялась за дело с энтузиазмом. Несмотря на усталость после дальней дороги, моя секретарша проявляла рвение узнать все подробности, словно мисс Марпл Агаты Кристи.
Я же, не поехав на Лубянку, тем не менее, позвонил из Кремля по правительственной линии связи прямиком Ежову, для начала сообщив ему, что срочно отозван из командировки в Сибирь обратно в Москву и назначен временно исполнять обязанности товарища Сталина. Ежов уже, конечно, узнал про покушение на генсека. Но, после моих слов, что я теперь, получается, самый главный и по партийной линии, он засуетился, оправдываясь.