На что Шапошников согласился, но наверняка подумал, что я пытаюсь пристроить на хорошее место какого-то своего дальнего родственника из поляков. Я же, к своему стыду, до сих пор не пообщался ни с одним из настоящих родственников Менжинского, даже с родными сестрами и с детьми от прошлых браков. Впрочем, я сознательно избегал общения с ними, чтобы не раскусили, что под привычной им личиной скрывается другой человек. Разумеется, я имел возможность загипнотизировать их, если уж начнут беспокоиться. Вот только я до сих пор не знал, на всех ли людях срабатывает мой гипноз.
После телефонного разговора с Шапошниковым я позвонил в Кремлевскую клинику, поинтересовавшись состоянием Сталина. Дежурный врач сообщил, что состояние его тяжелое, но стабильное. И сейчас Иосиф Виссарионович спит. Прикинув, что необходимо потом проведать генсека лично, я заглянул в утренние газеты, которые внесла в кабинет Эльза. На первой полосе «Правды» огромными буквами выделялись заголовки: «Троцкистская оппозиция совершила коварное покушение на жизнь товарища Сталина». Чуть ниже: «Товарищ Сталин выжил после покушения и находится на излечении». Далее буквами поменьше: «Временно исполняющим обязанности генерального секретаря ЦК назначен товарищ Менжинский».
Пробежав глазами газетные полосы «Правды», я связался с Бухариным. Он был мне неприятен, но наживать откровенного врага в его лице мне все-таки не хотелось. Потому поблагодарил его по телефону за то, что он своевременно опубликовал известия о последних событиях. При этом я отметил, что он взял ответственность за публикацию на себя. Ведь, насколько я знал, никто из Политбюро Бухарину пока ничего публиковать не поручал. Бухарин ответил мне сухо, мол, всегда пожалуйста, быстро повесив трубку. Я же отметил про себя, что в «Правде» он все же не рискнул ни единой строчкой упомянуть о троцкистском мятеже в Горках, хотя о том, что Тухачевский неожиданно скончался от инфаркта, заметку все-таки втиснул. Из чего я сделал вывод, что у Бухарина имеются информаторы в генштабе. Ведь пока больше никто, кроме генштабистов, не считая Трилиссера и самого ликвидатора, не мог знать о происшествии, случившимся накануне поздно вечером.
Позвонив Молотову, я поделился с ним последними новостями и предложил организовать по партийной линии пропаганду всеобщего перехода на трехсменный график работы предприятий, немедленно начав воплощать этот график на практике в плане индустриализации. Я понимал, что промышленное оборудование при работе в три смены будет сильнее изнашиваться, но, учитывая, что надвигался мировой кризис капитализма, который назовут «Великой депрессией», меня износ имеющегося оборудования отечественных предприятий не пугал, поскольку я собирался использовать в скором будущем уникальную возможность максимально дешево для СССР приобрести оборудование в той же Америке целыми заводами для всех важных отраслей, а заодно и переманить к себе лучших специалистов.
Упомянул я Молотову и о том, что необходимо наращивать трудовую дисциплину. И вообще, партийцам нужно делать побольше практических дел и говорить поменьше пустых слов. Тогда и в народе их больше уважать будут. Для увеличения производительности труда всех пьяниц, прогульщиков, летунов и прочих нарушителей трудовой дисциплины я предложил высылать осваивать Сибирь не по суду, а сразу по решению месткомов предприятий после второго строгого выговора с занесением в личное дело. Причем, оформлять это следовало не как репрессивные меры, а просто в качестве обязательной рабочей командировки на определенный срок на стройки коммунизма с предоставлением на месте койки в бараке. А если нарушитель дисциплины отказался, то сразу увольнять его или ее с пометкой в трудовой книжке, которые я тоже предложил Молотову ввести повсеместно. Их уже пытались вводить с 1918 года, но в 1922 году отменили, заменив простенькими расчетными книжками. И если снова сделать трудовую книжку обязательным документом, записи в котором легко перепроверить, тогда «ссыльные» отправятся в далекие края по решению трудовых коллективов и никуда не денутся, поскольку в книжке будет соответствующая запись, законодательно обязательная к исполнению. А если нарушитель проигнорирует решение трудового коллектива, то останется без зарплаты и без талонов на дефицитные товары, которыми, по моей мысли, каждое предприятие должно стараться удерживать своих работников. Иными словами, я предлагал постепенно организовывать на советских предприятиях здоровую корпоративную атмосферу, чтобы каждый честный работник мог со временем гордиться принадлежностью к своему коллективу, и чтобы сам коллектив решал гораздо больше, чем было в моей прошлой жизни. Так что вся власть советам на предприятиях! А если коллективы станут сами жестко бороться с нарушениями, тогда никто потом не свалит на чекистов проведение массовых репрессий. Ведь решения будут принимать трудовые люди на своих собраниях, то есть сам народ! Молотов выслушал меня внимательно, со всем соглашаясь.