Конечно, подобные увлечения и склонности сильно подрывали авторитет Блюхера, имя которого знала вся страна, о котором писали книги, слагали стихи. Чего только стоит песня, припев которой содержал призыв-приказ: «Товарищ Блюхер! Даешь отпор!»
Одни писали стихи и книги, тогда как другие тоже писали, но только доносы и тому подобные пасквили, дискредитирующие Блюхера. Речь идет о действиях органов контрразведки, которые неоднократно предпринимали меры по опорочиванию командующего войсками ОКДВА, по увязке его с действиями правых, в первую очередь с А.И. Рыковым. Например, в оперативных материалах по делу Блюхера обнаружен рукописный документ антисоветского содержания, написанный якобы его рукой, однако им не подписанный. Адресован он всем командующим войсками округов.
Здесь странным является не только то, что документ исполнен рукой Блюхера и не подписан никем, но больше то, что в ходе следствия арестованный маршал ни разу не был допрошен по поводу появления у него этого важного вещественного доказательства. Сам Блюхер на допросе 28 октября 1938 года попытался дать объяснения по этому вопросу, сказав, что получил от Рыкова письмо, адресованное командующим округов, однако следователь почему-то не придал заявлению никакого значения и перешел к другой теме.
Дополнительной проверкой в период реабилитации Блюхера установлено, что указанный антисоветский документ был изъят из сейфа Блюхера сотрудником госбезопасности Кайдаловым при секретном его осмотре еще до ареста маршала. Кайдалов, допрошенный в середине 50 х годов по поводу данного документа, показал, что он немедленно доложил о нем руководству Управления НКВД по Дальневосточному краю, однако бывший начальник УНКВД Г.Ф. Горбач и его заместитель М.С. Ямницкий не проявили к нему никакого интереса.
Напомним, что инцидент с неподписанным документом происходил во второй половине 1938 года. И он не являлся единичным. За восемь лет до упомянутого случая был и другой, свидетельствующий о том, что даже тогда, когда Блюхер находился в самом зените своей славы (после победы на КВЖД), против него планировались и проводились провокационные комбинации, имеющие цель скомпрометировать его. Подтверждением сказанного являются показания бывшего порученца Блюхера – С.А. Павлова, данные им на допросе 8 августа 1938 года (то есть до ареста Василия Константиновича):
«В декабре 1930 или январе 193l года, точно не помню, на квартире Блюхера собиралась группа высшего и старшего комполитсостава армии, прибывшего в Хабаровск на совещание. За столом в одном месте сидели нач. политотдела 18 корпуса Зайцев, нач. политотдела 1 стр. дивизии Свинкин, начальник подива (политического отдела дивизии. – Н.Ч.) 26 Серпуховитин, командир полка Морган и другие, которых сейчас не помню. Кто из них, кто – я не могу восстановить в памяти, кто именно, вручил мне книгу (кажется «Современная тактика»), сказав, что взял эту книгу здесь же в квартире Блюхера из его личной библиотеки и попросил меня эту книгу положить на место в книжный шкаф. Я с этой книгой направился в кабинет, где находилась библиотека Блюхера и по дороге, перелистывая книгу, обнаружил между страницами лист бумаги с текстом, напечатанным на машинке. Я обратил внимание на подпись снизу этого письма: «С комприветом А.И. Рыков» (подпись от руки и подставленные в скобках на машинке инициалы и фамилия).
Заинтересовавшись, я прочитал несколько строк этого документа и в тексте его заметил следующую фразу: «В недалеком будущем Вам предстоит стать во главе всех Вооруженных Сил Союза, как самому выдающемуся и авторитетному командиру Красной Армии». Я не стал дочитывать письма и сразу понял, что оно является важным политическим документом, свидетельствующим о каких-то контрреволюционных замыслах Рыкова и Блюхера, вызвал в отдельную комнату заместителя начальника политуправления армии Скворцова и передал ему это письмо, сообщив, при каких обстоятельствах я его обнаружил. Скворцов тут же, прочитав документ, позвал Блюхера и при мне опросил его: «Что это за письмо? Блюхер ответил: «Это провокационная афера, я об этом предупрежден Особым отделом». На этом разговор закончился и Блюхер забрал это письмо». Далее Попов показал, что при разговоре со Скворцовым Блюхер вел себя спокойно и никакого волнения по поводу этого письма не наблюдалось.
По поводу двух приведенных выше попыток политической компрометации Блюхера следует выделить несколько моментов. Во-первых, совершенно ясно, что он не был автором изъятого из его сейфа антисоветского рукописного документа. Во-вторых, не исключена, по всем признакам, возможность того что сей злополучный «компромат» является легендированным письмом от имени А.И. Рыкова, направленным Блюхеру в ходе оперативных мероприятий ОГПУ. А посему указанный документ не может рассматриваться, как доказательство по делу и основание для обвинения маршала в антисоветских связях.
В Лефортовской тюрьме с высокими воинскими званиями арестованных, их прежними заслугами перед страной и народом нисколько не считались и маршала подвергали не меньшим истязаниям, нежели какого-то там комбрига или полковника, командира дивизии из небольшого гарнизона. Если не больше, рассчитывая при этом выйти на широкий круг так называемых участников военного заговора.
Свидетельствует начальник санчасти Лефортовской тюрьмы военврач 3-го ранга Анна Розенблюм, оказывавшая Блюхеру медицинскую помощь: «На лице у Блюхера около глаза был огромный синяк. Удар, вследствие чего появился синяк, был настолько силен, что образовалось кровоизлияние в склеру глаза, поэтому склера глаза была переполнена кровью»[57]. Факт издевательства над прославленным военачальником, первым кавалером советских орденов Красного Знамени и Красной Звезды, подтвердил и бывший следователь НКВД В.Я. Головлев. Он на допросе в ноябре 1955 года показал, что увидев в тюрьме накануне ноябрьских праздников 1938 года арестованного маршала (разумеется, без орденов и знаков отличия), «…сразу же обратил внимание на то, что Блюхер… был сильно избит, ибо все лицо у него представляло оплошной синяк и было распухшим. Вспоминаю, что, посмотрев на Блюхера и видя, что все лицо у него в синяках, Иванов тогда сказал мне, что Блюхеру, как он выразился, „здорово попало“.
О том, что Блюхера жестоко истязали, видно также из показаний С.А. Ариной-Русаковской, одно время содержавшейся в камере вместе с бывшей женой маршала – Г.А. Кольчугиной-Блюхер: «Из бесед с Кольчугиной-Блюхер выяснилось, что причиной ее подавленного настроения была очная ставка с бывшим Маршалом Блюхером, который, по словам Кольчугиной-Блюхер, был до неузнаваемости избит и, находясь почти в невменяемом состоянии, в присутствии ее, а также двух других его бывших жен наговаривал на себя чудовищные вещи и просил, чтобы Кольчугина-Блюхер и остальные бывшие его жены все это подтвердили. Я помню, что Кольчугина-Блюхер с ужасом говорила о жутком, растерзанном виде, который имел Блюхер на очной ставке, бросила фразу: «Вы понимаете, он выглядел так, как будто побывал под танком»[58].
Несколько слов о женах В.К. Блюхера – у него их было три. Первая, Покровская Галина Павловна, на которой он женился в гражданскую войну, была арестована 24 октября 1938 года по личному указанию Л.П. Берия. Обвинялась в том, что якобы знала об антисоветских настроениях Блюхера и не донесла об этом органам Советской власти. 10 марта 1939 года Военной коллегией была осуждена к расстрелу. От брака с Блюхером она имела дочь Зою и сына Всеволода.
Вторым браком В.К. Блюхер был женат на упомянутой выше Кольчугиной Галине Александровне. К моменту ареста 22 октября 1938 года (в один день с бывшим мужем) она являлась слушателем 4-го курса военного факультета Академии связи имени Подбельского. Обвинялась, как и Г.П. Покровская, в недоносительстве о контрреволюционной деятельности своего бывшего супруга, а также, дополнительно к этому, в проведении шпионажа и соучастии в антисоветском военном заговоре. Следователи НКВД, действуя методом «кнута и пряника», вынудили ее в ходе следствия оговорить себя, бывшего мужа и ряд других лиц.
«Пряниками» потчевал Кольчугину и Лаврентий Берия. По свидетельству ее сокамерницы С.А. Ариной-Русаковской, Кольчугина рассказывала, как ее вызывал к себе Берия, угощал фруктами, уговаривая при этой дать на Блюхера, необходимые следствию показания. А что касается «кнута», то такого «удовольствия» в тюрьмах НКВД Галина Александровна хлебнула с избытком. Получилось так, что врач А.А. Розенблюм, в свое время, как мы помним, лечившая В.К. Блюхера, через некоторый промежуток времени оказалась в одной камере с его бывшей женой. По ее свидетельству, «…Кольчугина-Блюхер из камеры внутренней тюрьмы, где мы находились, очень часто, почти ежедневно, вызывалась на допросы, продолжавшиеся до утра. С допросов она всегда приходила в обморочной состоянии. Точнее даже сказать, она не приходила с допросов, а ее буквально под руки приводили в камеру». Поэтому нет ничего удивительного в том, что измученная до предела женщина, опасаясь новых истязаний, подтвердила на суде свои показания, данные на предварительном следствии.