Через Каширина следователи Особого отдела рассчитывали выйти на маршала Егорова, что неуклонно и проводилось ими в жизнь. В результате 17 февраля 1938 года от Каширина было получено заявление о том, что первый заместитель наркома обороны СССР А.И. Егоров возглавляет военную группу правых: «Вокруг маршала Егорова. Александра Ильича, сложилась группировка. Эта группировка являлась военной группой правых – особым их военным центром – и вела свою контрреволюционную деятельность одновременно с группой военного заговора во главе с Тухачевским, Якиром, Гамарником и другими…»[64]
Тогда же, ссылаясь на информацию, полученную якобы от Егорова, Каширин в числе участников группировки правых назвал Буденного, Белова, Дыбенко, Халепского и других. Затем он признался, что завербовал в военный заговор новых членов, в том числе командиров СКВО – комдивов В.Я. Кильвейна, Я.В. Шеко, комбригов Н.Я. Блюма, К.Р. Белошниченко, Я.Я. Фогеля и других[65].
Получив нужные НКВД показания на А.И. Егорова, нарком Ежов, посчитав Каширина окончательно сломленным, задумал с его помощью уличить еще не арестованного маршала. С этой целью он 26 февраля 1938 года, проводит у себя в кабинете, предварительно пригласив председателя СНК СССР В.М. Молотова и наркома обороны К.Е. Ворошилова, очную ставку между Кашириным и Егоровым. Как она проходила, рассказал на следствии по своему делу бывший заместитель Ежова – начальник ГУГБ М.П. Фриновский, также присутствовавший на ней: «Было решено устроить очные ставки ряду арестованных, которые давали показания на Егорова, который еще не был арестован… Первым был вызван Н.Д. Каширин. Егоров уже сидел в кабинете. Когда Каширин вошел и увидел Егорова (видимо, он считал маршала уже арестованным. – Н.Ч.), он попросил, чтобы его выслушали предварительно без Егорова. Егорова попросили выйти, и Каширин заявил, что показания на Егорова им были даны под физическим воздействием следствия, в частности находящегося здесь Ушакова»[66].
Предоставим возможность сказать свое слово и упомянутому З.М. Ушакову, следователю по делу Н.Д. Каширина. От этой очной ставки Каширина с Егоровым до собственного ареста Ушакова отделяло полгода и вряд ли тогда мог сей наглый и грубый фальсификатор, доверенное лицо Ежова и Фриновского, предполагать, что ожидает его впереди. А там будут арест, допросы с пристрастием: вчерашние сослуживцы усердно станут выколачивать из него признания о причастности к так называемому заговору в органах НКВД. И появятся многочисленные просьбы, нет, даже не просьбы, а мольба о помощи, пламенные заверения в своей преданности правящему режиму и готовности выполнить любой приказ партии и правительства. Последуют при этом и признания своего участия в избиениях подследственных, правда очень сильно уменьшенные.
Испытал Ушаков и все прелести очных ставок в тюрьме, испытал их на собственной шкуре. На одной из них – с бывшим начальником ГУГБ М.П. Фриновским – Ушаков подтвердил тот факт, что Н.Д. Каширин на упомянутой выше очной ставке его с Егоровым, воспользовавшись присутствием главы правительства СССР и наркома обороны, заявил о всей надуманности версии существования военного заговора в Красной Армии и ее огромном вреде. Арестованный командарм сделал заявление, что сам он никогда не был участником какой-либо антисоветской организации, а его показания в отношении А.И. Егорова являются ложными, добытыми под воздействием репрессий в застенках НКВД. Также он заявил, что в подобном положении находятся многие невинные командиры Красной Армии. Тогда же Каширин, обращаясь к Ворошилову, просил его не верить ничему, что бы он ни писал в своих дальнейших показаниях.
На вопрос Ворошилова, почему Каширин дал показания на Егорова и других видных командиров РККА, тот ответил, указывая на присутствующего в кабинете Ушакова, что следователь принуждает его это делать, применяя к нему меры физического воздействия.
Такие вот невыгодные для себя подробности своей профессиональной деятельности вынужден был под давлением фактов подтвердить бывший помощник начальника Особого отдела ГУГБ НКВД СССР Зиновий Ушаков, «гроза» арестованных военачальников Красной Армии, сумевший менее чем за год получить два ордена. По существу – за достигнутые результаты и первенство по количеству выбитых зубов, сломанных челюстей и ребер. Но признавал Ушаков только то, от чего ему не удавалось отвертеться. Многие же детали «кухни» следствия по делу Н.Д. Каширина и других членов Специального судебного присутствия так и остались в тени. В частности, Ушаков, как и его бывший начальник Фриновский, умолчал о том, что в Особом отделе не могли простить Каширину его отказа подыгрывать следствию в деле компрометации маршала Егорова. Заявление же Каширина (в присутствии Молотова и Ворошилова) об истязаниях, которым подвергаются арестованные военные, так и осталось без внимания, а его самого ожидала новая, еще более жестокая серия избиений. Свыше месяца держался Николай Дмитриевич в своем единоборстве со следствием, но слишком уж неравными были силы и 3 апреля 1938 года Каширин пишет новое письмо Ежову, в котором аннулирует свое заявление на очной ставке с Егоровым. Назвав его провокационным, он вновь подтвердил свою принадлежность к военному заговору. Стиль и слог этого документа сразу выдают его истинного автора – одного из следователей Особого отдела. По всей вероятности – все того же Ушакова:
«Прошло уже больше месяца с того момента, когда я 26 февраля с.г. сделал Вам и находящемуся у Вас в кабинете народному комиссару обороны Советского Союза маршалу Ворошилову К.Е. провокационное заявление, направленное на дискредитацию органов НКВД… Мое провокационное заявление о том, что я не являюсь участником заговора, а в НКВД существует застенок, в котором содержится много невинных командиров, не было случайным и неожиданным. Наоборот, оно сложилось у меня уже давно и вытекало из моего непримиримого, враждебного отношения к Советской власти…
Но вот когда 26 февраля с.г. Вы и нарком обороны вызвали меня на очную ставку с Егоровым, я решил осуществить свой провокационный план и продумал его с возможной полнотой и деталями с тем, чтобы придать моему провокационному заявлению возможно более убедительный характер.
И тогда я пришел к следующим основным решениям:
а) сказать о себе, что не был участником контрреволюционного заговора, и отказаться от всех своих прошлых показаний и тем самым опорочить их;
б) сказать, что НКВД арестовано много невинных командиров, которые якобы под влиянием репрессий дают друг на друга ложные показания.
В этом направлении я примерно и сделал свое гнусное провокационное заявление Вам и народному комиссару обороны Ворошилову»[67].
До судебного заседания оставалось чуть более двух месяцев. Ему предшествовало составление обвинительного заключения, в котором указывалось, что Каширин, будучи завербован в антисоветский заговор Рыковым и Гамарником, имел в повседневной практике преступную связь с руководством Северо-Кавказского края – Шеболдаевым, Пивоваровым, Лариным и Семеновым. Особисты все расписали строго по годам: вербовку Рыковым в 1928 году, установление в 1930 году связи с руководителями организации правых на Северном Кавказе, вместе с которыми он якобы занимался вредительством и формированием повстанческого движения, являясь при этом агентом германской и японской разведок, которым систематически поставлял сведения об РККА. Из обвинительного заключения в текст приговора перекочевал без изменения и пункт о том, что в 1934 году Каширин вошел в состав военно-фашистского заговора и по заданию его лидеров Тухачевского и Гамарника занимался вредительской деятельностью в войсках СКВО и вербовкой новых заговорщиков.
Военная коллегия в составе В.В. Ульриха, А.М. Орлова и И.М. Зарянова по всем этим пунктам обвинения приговорила Н.Д. Каширина 14 июня 1938 года к расстрелу, что и было исполнено в тот же день. Пострадали и два его родных брата – Иван и Петр Каширины. Первый из них, многие годы проработавший в органах ВЧК-ОГПУ, накануне ареста исполнял должность начальника мобилизационного отдела наркомата лесной промышленности СССР, подвергся репрессиям гораздо раньше своего старшего брата. В сентябре 1937 года Иван Каширин по обвинению в принадлежности к антисоветской организации правых (Рыков, Бухарин. Томский) был приговорен к расстрелу. Петр Каширин, самый младший из братьев, подвергся аресту одновременно с Иваном – в начале июня 1937 года. Обвинен и осужден к смертной казни он был как руководитель подпольного штаба так называемой военно-казачьей организации правых, якобы существовавшей в Оренбурге, будучи, по версии следствия, завербован в нее старшим братом – командармом 2-го ранга Н.Д. Кашириным.