— для проведения своей политики выбирали и поддерживали явно патологических типов;
— прикармливали уголовных;
— награждали явных преступников и за явные преступления.
Близки к красным только бандиты разного рода и анархисты.
В махновских листовках писалось, что «тысячи и тысячи отрубленных офицерских и помещичьих голов свидетельствуют о том, что повстанцы мало говорят, но много делают».
Батько Ангел писал на своих тачанках лозунг: «Бей красных, пока не побелеют, бей белых, пока не покраснеют». Жертв Ангела наверняка больше 2 тысяч человек.
Впрочем, один пласт чудовищной жестокости коммунисты все же упустили — пласт преступлений против евреев. То есть в первые двадцать лет советской власти, пока эта власть оставалась про-еврейской, пока действовала евсекция Коминтерна, печаталось много чего.
В 1920-е годы существовала буквально целая библиотека произведений на эту тему; книги эти практически никогда не переиздавались. Ответственность за погромы возлагается, ясное дело, только на один политический лагерь — на белых.[15] Издавались даже альбомы с фотографиями жертв погромов — часто по-настоящему страшные.[16]
И разумеется, не освещался хотя бы такой факт: весной 1919 года 9-я дивизия Красной Армии разграбила и частично сожгла город Бахмут в Донбассе (ныне — Артемовск) под лозунгами «Бей жидов и коммунистов!».
Ведь все жестокости Гражданской войны (и любой вообще войны) — еще далеко не террор!
Доказывая политику террора «белогвардейцев и интервентов», в советских книжках приводятся назидательные фотографии. Например, «расстрел американо-английскими интервентами коммуниста на борту корабля в Онежской губе Белого моря. 1918» и «Японские интервенты у трупов расстрелянных ими рабочих-железнодорожников. Дальний Восток. 1918».
Но тут есть важная недоговорка… На борту корабля расстреливают не «коммуниста», а шпиона. По законам военного времени. Японцы расстреляли бандитов, которые пытались похитить оружие на военном складе.
И другие впечатляющие картинки, на которых белые «вешают рабочих и крестьян», умалчивают о том, что вешали их как чекистов и комиссаров, а вовсе не как рабочих и крестьян.
А «26 бакинских комиссаров» казнены эсеровским правительством за совершенно конкретные преступления.
Чекисты и комиссары возмущались «белым террором» именно потому, что и социалисты, и белые казнили преступников. Комиссары и коммунисты опасались быть убитыми за причастность к уголовно наказуемым делам.
Во время Гражданской войны своей жестокостью «прославилась» разведка казачьего атамана Семенова. В ней служили люди, не особенно далеко ушедшие от иных коммунистов.
Прапорщик Фредерике «прославился» тем, что убил из-за наследства собственного брата. Он проводил садистские эксперименты над арестованными. Волков украл у своей любовницы генеральши Самойловой фамильные драгоценности; Сипайлов, психически больной, напевал и смеялся при исполнении смертных приговоров.
Разведка Семенова применяла избиения и пытки, это чистая правда. Но — против кого? И как?
Когда казаки Семенова вылавливают коммунистов на железнодорожных станциях, они ищут именно коммунистов, и никого другого. Они хватают подозрительных, порой избивают их, ставят спиной к раскаленной печке, порют нагайками… Не хочется перечислять. Но их цель состоит именно в том, чтобы найти коммунистов. Настоящих. Тех, кто воюет против белых. Убедившись, что именно данный рабочий парень ни в чем не виновен, они его отпускают. Он им не нужен, они воюют не с рабочими, а с коммунистами. Ловят не железнодорожников, а затаившихся боевиков из армии врагов.
Найдя коммуниста, семеновцы мордуют его еще свирепее: чтобы выдал остальных, планы своего командования, места хранения оружия и так далее. Родные приходят просить за арестованного — а им говорят обидное: мол, что же ты, папаша, вырастил такого скверного сына? Что же ты, молодка, спала с кем попало? Нехорошо.
Коммунистов в разведке Семенова пытали и убивали. Именно как коммунистов. И убили то ли 400, то ли даже 600 человек. Во всем Забайкалье жило тогда не больше 400 тысяч населения — даже с учетом нахлынувших беженцев. На этом фоне и 400 человек — очень много.
Но это ведь никакой не террор. Это жестокость разведки.
Вот генерал Колчак посылает карательные отряды против взбунтовавшихся крестьян. За полтора года колчаковского режима было расстреляно до 25 тысяч человек, выпорото до 50 тысяч. Много. Жестокий режим. Но и это еще не террор. Потому что каждый расстрелянный, каждый выпоротый репрессирован персонально. Он совершил то, что считается преступлением в государстве адмирала Колчака. Что сделал — за то и расплатился.
В социалистическом государстве Комитета участников Учредительного собрания (Комуч) в Поволжье и на Урале, расстреливают большевиков — несколько тысяч человек.[17] Расстреливают за то, что они устанавливали страшный террористический режим. Топили или помогали топить людей целыми баржами, пытали и убивали. Это уже похоже на террор: уничтожают людей, которые лично могли быть ни в чем не виноваты. Они «только» поддерживали систему ужаса, а сами в ней не участвовали.
Но даже Комуч ходит рядышком с террором, не переходя его грани.
Потому что террор — это политика устрашения политических или классовых противников. Политика сознательных репрессий против заведомо невинных. Чтобы все видели и боялись.
Так вот: террор в Гражданской войне применяли ТОЛЬКО КРАСНЫЕ И АНАРХИСТЫ МАХНО И РОГОВА (на Алтае).
Красный террор представлял собой государственную политику, нацеленную на истребление определенных слоев населения и запугивание остальных. Красные сознательно уничтожали ведущий слой нации с тем, чтобы на его место поставить низы общества, управляемые ленинцами.
У белых таких целей не было.
«Если узко определить террор как убийство безоружных и к уголовным делам непричастных людей ради политического эффекта, то белые террора в этом смысле вообще не практиковали».[18]
Красный террор был фактически частью режима геноцида.
Сейчас многие пытаются уравнять белый и красный террор как нечто принципиально одинаковое и морально равно неприемлемое. Но ведь никто, кроме красных, не проводил политики геноцида.
Иногда единомышленники красных и их потомки пытаются найти какие-то более «мягкие» слова для защиты деяний коммунистов. Например, не «геноцид», а «стратоцид».[19]
Ведь геноцид — очень уж непочтенное, слишком «нехорошее» слово, пятнающее всякую силу, к которой его можно применить.
Геноцид определяется как «истребление расовых и национальных группировок в целях истребления определенных народов и рас».[20] Чем отличается истребление народа от истребления сословия?
Скажем, чем отличается политика истребления евреев как евреев, от политики истребления помещиков как помещиков? Иногда говорят: мол, имущие классы хотя бы теоретически могли измениться, перестать быть «эксплуататорами». Скажем, помещики могли пойти в рабочие, а интеллигенты — в крестьяне. Это сильная мысль, но ведь тогда и евреи могли бы принять христианство, и перестать быть евреями. Армяне могли бы перейти в ислам, и даже негры могли бы сделать операцию по превращению себя в белых. Майкл Джексон ведь сделал — почему остальные не могут?
Во время Гражданской войны (и после нее) только коммунисты:
— запланировали геноцид целых слоев населения;
— считали часть населения России «зоологической средой» (не только ведь казаков, но и «буржуев»);
— проповедовали идею неполноценности общественных классов и сословий;
— делали неравноправными часть населения страны;
— организовывали специальные государственные учреждения для уничтожения этих классов;
15
Долой погромы! Харьков: Украинское центральное агентство при Народном комиссариате советской пропаганды, 1919.
16
Мозин М. В кровавом чаду. К истории добровольческой погромщины. Киев: Киевский горком ЕСДРП (Поалей-Ци-он), 1920.
19
Померанц Г.С. Квадрильон // Померанц Г.С. Избранное. Франкфурт-ам-Майн, Посев, 1987. С. 66.