После этого оба заговорщика решили — следуя директиве Троцкого об осуществлении покушения «перед международным форумом» — стрелять в Сталина на VII конгрессе Коминтерна. Однако сорвался и этот план — поскольку для Бермана-Юрина снова не удалось достать билета, а Фриц Давид не мог совершить теракта потому, что находился далеко от стола президиума [85].
Такой же «достоверностью» отличались и показания Ольберга, сообщившего, что ещё до его приезда в Горький директором тамошнего пединститута были организованы «боевые дружины»; поэтому Ольбергу оставалось выработать только «план покушения». В соответствии с этим планом преподаватели и студенты института должны были осуществить террористический акт во время их участия в первомайской демонстрации в Москве, но этому помешал арест Ольберга.
Подробности «террористических приготовлений», о которых не упоминалось на процессе, дополнялись услужливыми журналистами (в таких случаях никакая фантазия не считалась излишней). Так, в статье Ровинского с претенциозным названием «Тысяча и одна ночь шпионов Троцкого и гестапо» говорилось, что Ольберг не только организовывал террористические группы, но и «выучивал террористов-стрелков и бомбометателей, словом, делал всё, чего требовали от него хозяева — Троцкий и гестапо, деятельность которых так тесно и неразрывно переплелась» [86].
Непрерывными неудачами, согласно материалам процесса, сопровождалась и деятельность однофамильцев Лурье. Н. Лурье создал группу из трёх человек для покушения на Ворошилова. Эта тройка тщательно следила за поездками «первого маршала», но машина всякий раз «проезжала слишком быстро. Стрелять по быстро идущей машине бесполезно». В июле 1933 года Н. Лурье уехал в Челябинск, где он работал врачом. Там он готовил террористические акты против Орджоникидзе и Кагановича на случай посещения ими тракторного завода. Хотя ни один из них в Челябинске не появился, в приговоре было указано, что Н. Лурье «пытался произвести покушение на жизнь т. т. Кагановича и Орджоникидзе» [87]. Наконец, Н. Лурье по поручению М. Лурье прибыл в 1936 году в Ленинград, где готовился стрелять в Жданова на первомайской демонстрации; однако и этот замысел не удался, так как его колонна проходила далеко от трибуны.
Неуклонно срывались и попытки переброшенных в СССР террористов воспользоваться помощью немецких спецслужб. Ещё в закрытом письме ЦК от 29 июля утверждалось, что эти террористы «имели доступ к немецкому посольству в Москве и, несомненно, пользовались его услугами». В подтверждение этого, однако, приводились лишь показания Н. Лурье о том, что его группа должна была получить в германском посольстве «взрывные снаряды», но ни разу не побывала в посольстве, так как этому помешал его отъезд в Челябинск.
Духом «тоталитарного идиотизма» были проникнуты и сообщения о том, как террористы приобретали средства для своей деятельности путём «грабежа народных денег». В качестве примера приводились «факты» перевода заместителем председателя Госбанка СССР, «скрытым двурушником» Аркусом тридцати тысяч рублей хозяйственным трестам, возглавлявшимся Евдокимовым и Фёдоровым (последний был ещё одним видным «зиновьевцем», имя которого упоминалось на процессе). Наряду с этим террористы, как сообщалось в закрытом письме ЦК, планировали и прямые кражи. В этой связи приводились показания некого «троцкиста Лаврентьева» о том, что четыре члена его группы уволились с работы, чтобы «целиком отдаться террористической деятельности» и раздобыть на неё средства. Для этого они вначале решили ограбить кассу сельсовета. После того, как это не удалось, они выехали в Арзамас для нападения на кассиров, получающих деньги в банке. Однако и это «ограбление совершено не было, так как не было подходящей обстановки» [88].
В закрытом письме ЦК и в обвинительном заключении приводились десятки имён членов подпольных групп, действовавших по заданиям «объединённого центра» в разных городах страны. Хотя о подготовке покушений на Косиора и Постышева на процессе не упоминалось, в приговоре указывалось, что и против них «центр» готовил террористические акты через подчинённую ему заговорщическую группу.
Не все подсудимые признали на суде своё участие в террористической деятельности. Категорически отвергли эти обвинения Гольцман и Смирнов — единственные подсудимые, действительно вступившие в начале 30-х годов в связь с Троцким (через Седова) (см. гл. IX).