Троцкий отмечал, что методы Сталина не были тайной для подсудимых. В этой связи он вспоминал, как в начале 1926 года, когда произошёл разрыв Каменева и Зиновьева со Сталиным, в рядах левой оппозиции обсуждался вопрос о том, с какой частью распавшейся правящей фракции следует заключить блок. При этом Мрачковский сказал: «Ни с кем: Зиновьев убежит, а Сталин обманет». «Эта фраза стала вскоре крылатой,— добавлял Троцкий.— Зиновьев заключил с нами вскоре блок, а затем действительно „убежал“. Вслед за ним, в числе многих других, „убежал“, впрочем, и Мрачковский. „Убежавшие“ попытались заключить блок со Сталиным. Тот пошёл на „гнилой компромисс“, а затем обманул. Подсудимые выпили чашу унижений до дна. После этого их поставили к стенке» [124].
VI
Политический резонанс процесса 16-ти
Фальсификаторский характер процесса 16-ти был ясен каждому искушённому в сталинской политике человеку. Уже в первые дни процесса Раскольников, находившийся тогда за границей, сказал жене: «Ни одному слову обвинения я не верю. Всё это наглая ложь, нужная Сталину для его личных целей. Я никогда не поверю, что подсудимые совершили то, в чём их обвиняют и в чём они сознаются» [125].
Как «процесс ведьм» расценили московскую судебную инсценировку и западные социал-демократы. Один из лидеров II Интернационала О. Бауэр с ужасом писал о тягостном впечатлении, которое расстрел подсудимых произвел на искренних либеральных и социалистических друзей СССР.
Ещё до начала процесса четыре руководителя II Интернационала и Международного Интернационала профсоюзов направили телеграмму Молотову. В ней говорилось: несмотря на то, что подсудимые — «заклятые враги II Интернационала», его руководство просит советское правительство обеспечить им все судебные гарантии и разрешить иметь защитников, независимых от правительства. Лидеры II Интернационала просили также, чтобы обвиняемым «не были вынесены смертные приговоры, и, во всяком случае, не применялась какая-либо процедура, исключающая возможность апелляции» [126].
Эта телеграмма была опубликована «Правдой» в сопровождении злобного редакционного комментария под заголовком: «Презренные защитники убийц и агентов гестапо». На следующий день в статье «Приговор суда — приговор народа» «Правда» писала: «У этой сволочи нашлись и адвокаты. Миссию адвокатуры фашизма приняли на себя главари II Интернационала» [127]. Спустя две недели удалось добиться написания статьи от Н. К. Крупской, ранее не выступавшей по поводу процесса. В статье под названием «Почему II Интернационал защищает Троцкого» Крупская писала: «Не случайно также рвёт и мечет II Интернационал, поднимает на щит троцкистско-зиновьевскую банду убийц, пытается сорвать Народный фронт. Де Брукеры, Ситрины (деятели, подписавшие телеграмму.— В. Р.) поддерживают всякую подлость, которую творят враги против рабочего класса СССР» [128].
«Правда» сочла нужным заклеймить деятелей II Интернационала и в поэтической форме, опубликовав низкопробные стихи Д. Бедного:
Развязывая разнузданную травлю против всех, ставивших под сомнение московский процесс, Сталин не испытывал беспокойства по поводу того, что это может поставить под угрозу единство антифашистского фронта в Европе. Процесс 16-ти, по-видимому, не случайно был приурочен к дням таких драматических событий, как введение Гитлером войск в Рейнскую область, формирование правительства Народного фронта во Франции и начало гражданской войны в Испании. Своей палаческой последовательностью в проведении антитроцкистского террора Сталин недвусмысленно демонстрировал социалистическим партиям Запада, что в случае их дальнейшего протеста против этих акций его внутренней политики он взорвёт Народный фронт и оставит Европу лицом к лицу со стремительно вооружающимся и крепнущим Третьим рейхом.