Во второй половине 40-х годов Сталиным была начата кампания по распространению национального патриотизма в коммунистическом движении. Вот характерный отрывок из его выступления на XIX съезде: «Раньше буржуазия считалась главой нации, она отстаивала права и независимость нации, ставя их «превыше всего». Теперь не осталось и следа от «национального принципа». Теперь буржуазия продаёт права и независимость нации за доллары. Знамя национальной независимости и национального суверенитета выброшено за борт. Нет сомнения, что это знамя придётся поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперёд, если хотите быть патриотами своей страны, если хотите стать руководящей силой нации. Его некому больше поднять».
По сути, в 40-е годы Сталин снова спас мир от глобализма. Если бы не его «упёртость», нежелание идти на «конвергенцию» и «перестройку», то Штаты и их приспешники установили бы это самое мировое правительство ещё в 40-х. Но необходимость борьбы с СССР заставила их сделать поблажки национальным государствам, допустить некоторую самостоятельность. А то, как знать — национальные патриоты разных стран и политических воззрений могли бы пойти за «национально-социалистическим» СССР, свободным от тех расистских предрассудков, которые были типичны для германского национал-социализма. Транснационалам пришлось также восстанавливать и укреплять Западную Германию и Японию — в пику СССР. А в самих Штатах началась консервативная кампания маккартизма, которая уже закрывала дорогу для космополитической конвергенции.
Кстати сказать, наиболее «реакционные», «антисоветские» элементы в США сделали Сталину великолепный подарок. Они одобрили план дискредитации ряда коммунистических лидеров Восточной Европы, разработанный небезызвестным «стратегом разведки» А. Даллесом. Речь идёт о таких известных руководителях, как министр иностранных дел Венгрии Л. Райк, генеральный секретарь ЦК Польской объединённой рабочей партии В. Гомулка, заместитель председателя Совета министров Болгарии Т. Костов. В их лице Кремль имел дело с течением «коммунистов-независимцев», желавших обособиться от СССР.
Амбиции этих деятелей были достаточно велики. Например, Костов, ведя торговые переговоры с Москвой, категорически отказывался сообщить себестоимость цен на болгарские продукты. Советская сторона настаивала на этом с целью установить справедливые цены. Но Костову нужно было как следует «нагреть» Кремль. Можно было представить себе гнев Сталина! СССР помогал всем этим «младшим братьям», но они норовили ещё и сжульничать, причём по-крупному.
Кроме того, Костов был убеждённым сторонником Балканской федерации. (Следует напомнить о том, что этот проект был разработан Лондоном — ещё до войны.)
Много нервов попортил Сталину и польский лидер Гомулка. После войны он воспротивился демонтажу промышленных предприятий в тех районах, которые отошли к Польше в соответствии с Потсдамскими договорённостями. А ведь именно Сталин приложил все усилия для того, чтобы послевоенная Польша приросла новыми землями — за счёт поверженной Германии.
Ко всему прочему, Гомулка был категорически против создания единого органа, хоть как-то координирующего деятельность компартий. В качестве такого органа, необходимого в условиях «холодной войны», Сталин видел Коминформ, образованный в 1947 году и бывший бледной тенью Коминтерна. Но даже и такая структура не устраивала «свободолюбивого» Гомулку. (Позже, в 1956 году, польский лидер успешно выступит против СССР и сумеет, в отличие от венгерских коллег, предотвратить советскую «оккупацию».)
Венгерский министр Райк отличался симпатиями к внешней политике Тито, полемизировавшего с Москвой. В октябре 1949 года он тайно встречался с титовским министром иностранных дел А. Ранковичем и вёл с ним переговоры.
Налицо было достаточно сильное движение за то, чтобы обособиться от Москвы. Понятно, что в условиях «холодной войны» такое вот обособление восточноевропейских компартий ослабило бы позиции СССР. Ещё в 1946 году Сталин сам выступал за самобытный путь развития стран «народной демократии». Но когда Запад пошёл на жёсткую конфронтацию с Союзом, возникла необходимость в монолитном единстве просоветских режимов.