Сверкая белыми и красными «стратосферными» огнями, выруливали на ВПП длиннокрылые машины «закатчиков» — наступало их время. К мачте на гражданской стороне, танцуя боком в воздухе, подходил грузовой дирижабль с австрийскими красными треугольниками.
На рулежной дорожке молился на уходящее солнце экипаж персидского «юнкерса». Рядом, как по команде стукаясь лбами в развернутые в сторону святынь коврики, молились летчики из Французского Арабского Легиона, а на «гражданской» стороне так же синхронно, видимо, кланялись Мекке алжирские повара и стюарды «Эр Франс» и «Эр Тюрки».
Тьфу, засмотрелся на идиллию. Конверт из Профсоюза.
Серебров надорвал край плотного желтого конверта и вытащил бледно-салатовую бумажку с водяными знаками — официальный бланк Профсоюза. На ней были в несколько колонок напечатаны семизначные группы цифр.
Серебров снял с шеи два ключика, одним отпер потайной отсек в кабине А.300, и достав портативный электромеханический шифратор, подключил его к бортовой сети. Второй ключ вставил в шифратор, повернул, выставил рычажками наверху свой личный номер в Профсоюзе и производное от даты отправки телеграммы и начал, выставляя колесиками, вводить группы цифр с телеграммы.
«Связи вероятностью фазы красный зоне А-2 воздержаться договоров завершить текущие контракты».
Чертовски интересно.
1939 М-8
Пока он переписывал текст, снаружи хорошенько стемнело.
Если перевести текст шифрограммы на обычный язык, получалось, что Профсоюз получил сведения о вероятности возникновения большой войны на северо-востоке бывших САСШ. Эта война прямо противоречила интересам Профсоюза (как, впрочем, и любой крупный вооруженный конфликт) и поэтому организация заранее лишала все противоборствующие стороны наиболее опытных и оснащенных летчиков, которые могли бы оказать существенную помощь любой из сторон.
Серебров в задумчивости постучал цанговым карандашом по крылу, облокотившись на которое он переписывал телеграмму. «Ну, я и не собирался наниматься в ближайший год в бывших САСШ. Хотя… все равно система выйдет из равновесия, «красный» это не хухры-мухры… заработаем на проводке конвоев из третьих стран».
Похлопал себя по карману, вынул зажигалку и вышел из ангара, за желтую линию. Там, чиркнув пару раз непослушным колесиком, поджег оба листка и внимательно проследил, чтобы бумага превратилась в легкий серый пепел. Усилием воли подавил желание закурить и вернулся обратно в ангар, усевшись в кресло.
Политика Профсоюза была довольно непонятной, при взгляде на нее с тактической точки зрения, схемой. Если же подняться «над схваткой», то картина, пусть и не видная полностью, становилась немного яснее. По его размышлениям выходило так, что Профсоюз всеми силами стравливает или помогает стравить всех возможных участников всех конфликтов разом, но, одновременно, всеми силами распыляет эти конфликты, не давая им перерасти в новое издание Великой Войны.
Организация наемников заменяет ее вечной круговертью вялотекущих войн или молниеносных кампаний с сомнительными результатами, идущих в воздухе, на периферии цивилизованного мира, в полубандитских бывших САСШ или где-то на евразийской Огненной Дуге, протянувшейся от Пекина до Новой Гвинеи. Не дает войне спуститься на землю и превратиться в стратегические пехотно-танковые мясорубки, по сравнению с которыми Верден мог бы показаться милой детской шалостью со шрапнелью и горчичным газом.
Серебров, полетав свое по обе стороны Тихого океана и, обладая не самым слабым умом, помноженным на хорошие связи среди армии проныр-журналистов, относил себя к тем, кто видит «поле боя» с высоты полета штурмовика. Не в окопе, созерцая мир через амбразуру, но и не в стратосфере, на высотном разведчике — так, посередке. Но то, что было видно, уже позволяло делать определенные выводы.
Взять хотя бы то, как, не без помощи Профсоюза, сама собой вымерла стратегическая авиация — армады многотонных бомбовозов, надежда и опора дуэтистов, оказались фактически бесполезны.
Приговор им подписали дирижабельные батареи ПВО: при электромеханических системах наведения зенитных орудий, оснащенных по последнему слову техники ламповыми вычислителями, плотный строй бомбардировщиков оказывался чем-то вроде ярмарочного тира, а прикрытие — легкой закуской для авианосного истребительного крыла. Ударный воздушный авианосец и два звена штурмовиков с фугасными аэроторпедами оказались гораздо более эффективным средством нанесения воздушных ударов и террора на коммуникациях. Но при всей эффективности, их количество и вооружение не позволяли одним налетом превратить средних размеров город в дымящиеся руины. А потому не было возможности завершить войну, двумя-тремя ударами развалив промышленность противника.