— Принято. Основания для информации?
— Есть непроверенные сведения, что она может быть связана с разведкой Британии. Хочу проинформировать Профсоюз о своих подозрениях.
— Принято. Благодарю за информацию, товарищ Серебров.
— Всегда рад помочь общему делу, товарищ Крылов.
Вот так… Теперь за «журналистку из Техаса» возьмется собственная СБ Профсоюза. Не такая мощная, как КНБ, но в отношении всех, кто поднимается над поверхностью планеты выше, чем на прыжок, организация более чем компетентная. А если она действительно такой профессионал, каким она может быть, ненавязчивое внимание к своей персоне она ощутит. И, возможно, это подвигнет ее отложить исполнение своего задания. Ну, а если не профессионал, то попадется — туда ей и дорога.
Подождал, выкурил в тени ангара папироску и снова оседлал мотоцикл. Надо бы развеяться, ветром голову продует, авось каких мыслей надует… Прокатился вдоль рулежных дорожек, километра три туда и обратно. Но ничего, кроме прохлады поездка не дала. Остановился в тени «родного» ангара, не слезая с мотоцикла, безучастно смотрел перед собой.
Из пятнадцатого выкатили двухмоторный «Локхид-Вампир», сняли капоты, начали ковыряться в левом двигателе. Солидная машина, на ней только цеппелины потрошить — в носовой гондоле автоматическая пушка танкового калибра, все 20 миллиметров, да два крупнокалиберных пулемета…
Серебров смотрел, как над серым бетоном поднимаются дрожащие струи нагретого воздуха. И тут поймал себя на том, что уже несколько десятков секунд не думает словами — блаженное состояние пустоты, освобождение от мыслей. Ну и, разумеется, как только осознал, ощущение пустоты прошло. Посмотрел на часы: «Ну, ты посиди еще в позе дзадзэн, авось сатори шибанет. Делом надо заниматься…».
Он вернулся в ангар. Там уже начали готовить двигатель к инструментальной диагностике и несколько человек залезли по пояс под раскрытые жучиными надкрыльями капоты.
Гордость советского двигателестроения, в девичестве британский «ролльс-ройс», с кое-какими дополнениями, позаимствованными от голливудского «паккард-белла» и ресурсом, который могли обеспечить только советские сплавы и чехословацкая культура производства.
«Сапсан-16-2КВ», шестнадцатицилиндровый пожиратель стооктанового бензина объемом 36 литров, двумя щелчками тумблеров превращающийся в «восьмицилиндровый» для перегоночных рейсов и патрулирования, опутанный ребристыми змеями воздушных тоннелей, шлангов систем охлаждения и топливных магистралей. Сбоку кругляш под хромированной крышкой с ребристым алюминиевым хоботом — нагнетатель с промежуточным охлаждением воздуха, такой же с другой стороны и растопыренные в стороны сине-черные в разводах цветов побежалости выхлопные патрубки.
За счет некоторой экономии размера, под двигателем размещался уже упомянутый отсек с пулеметом, а сечение тоннелей воздухозаборников и системы охлаждения было немного увеличено против обычного.
Виден и еще один секрет — особой конструкции моторама, изготовленная не из стали, а из упрочненного алюминиевого сплава и передняя стенка первого топливного бака.
В отличие от обычных, паяных или клепаных, бак А.300 был, скорее, топливным отсеком: внешняя обшивка самолета была его стенками, а внутри — «мешок» из сверхпрочного дурона с выстилкой из самозатягивающейся германской резины.
Ткань из дуронового волокна, пропитанная фенольными смолами, составляла часть обшивки, а детали, «намотанные» из той же дуроновой нити — даже некоторые элементы силового набора крыла. Вместо стальных тросиков к элеронам и рулям шли дублированные шнуры из того же дурона, пропитанного виниловой непроницаемой мастикой. Последним традиционным с точки зрения современного авиастроения элементом конструкции серебровского самолета были элероны. После их замены истребитель превратился фактически в экспериментальную машину, до последней заклепки построенную в соответствии с последним писком авиационной моды.
Разумеется, были значительно более мощные двигатели, вроде техасского 28-цилиндрового «Хорнет-Супернова», чудовищной «звезды» объемом в 72 литра, самый раз поднимать в воздух хьюзовские «геркулесы» или британского 24-цилиндрового Н-образного «Виверна». И значительно более скоростные машины вроде итальянского скоростного курьера Макки «Фреччья» («стрела»), которую за умение делать что-то кроме быстрого полета по прямой называли «Лима» («напильник»).
Но, как демонстрировал помянутый итальянский курьер, любая чрезмерно сильная сторона — генератор слабостей. И, кстати, наоборот.