Серебров вообразил, что сейчас творится на борту: белесые волны «слезогона», выскакивающие из них глазастые резиновые хари с револьверами, крики, беспорядочная пальба…
Автожир отвалил и пошел рядом с дирижаблем. Из грузовой двери по гондоле дал несколько очередей спаренный пулемет. Через несколько минут наверх вылез один из штурмовиков и поджег два зеленых фальшфейера, размахивая ими накрест — в стороны.
— Внимание! Корабль наш. Повторяю, корабль наш!..
…После того, как «кольт» и «мокё» пристыковались к «Императрице Цы Си», а «Императрица» — к захваченному дирижаблю, стало ясно, что налет оправдал самые смелые ожидания.
Следует, однако, вспомнить, как они возникли.
Племянница одного из мелких контрабандистов, работавших в малайских водах, служила горничной в доме адъютанта британского командующего группой армий «Малайя» в Сингапуре. Она смогла снять копию с графика движения транспортных дирижаблей, снабжающих гарнизоны британских островных баз на Тихом океане.
Поскольку для контрабандиста такой куш был слишком велик, контрабандист поклонился этим графиком главе одной из гонконгских банд, которая, в том числе, поддерживала тесные контакты с маршалом Цзян Цзеши через его шурина. После этого график попал к Юлань (работавшей под псевдонимом, Сяо Хуань, «жена Хуань»), которая владела стареньким номерным легким авианосцем японской постройки, носившим на борту гордые иероглифы «Императрица Цы Си».
Агенты Сяо Хуань вышли на Сереброва и Голуа в Сайгоне, где Голуа лечился после легкого ранения, полученного в одном из боев затихающей Тихоокеанской войны между японско-гавайским союзом и Британией. Оба наемника искали легкий заработок, поскольку один летал на минимальном финансовом пайке, за формально родные Гавайи, а другой без контракта, просто потому что не повезло оказаться не в то время не в том месте. Серебров, бегло говоривший по-китайски, на время стал главным в их с Голуа паре и отвечал за взаимодействие с дирижаблем и переговоры с Сяо Хуань.
План был практически очевиден и родился почти сразу, а реализован был через неделю после рождения. Звено эскорта, состоящее из строевых летчиков второй линии (вся первая линия сейчас двовевывала с японцами над Полинезией и к югу от атолла Джонстон) имело мало шансов против двух профессиональных воздушных волков.
Дальше наемникам предстояло смыть с самолетов японскую изумрудную окраску и красные «хиномару» с крыльев и решить, что делать с двумя пудами золота. Сяо Хуань достались более ценные для Цзян Цзеши и ее самой вещи: полторы тысячи винтовок, сто пулеметов, патроны к ним, консервы и две тонны лекарств.
Для британского командования все было ясно — транспортник атаковал и выпотрошил одинокий японский рейдер. Дерзость дальнего рейда и сочетание «мокё» и «уильям-кольта» было вполне типичным для Императорских ВВС, закупавших техасскую технику вместе с техасским горючим. Все свидетели видели, что захват произвели азиаты (штурмовики Сяо Хуань действительно были японцами с Формозы). С пленными обращались весьма корректно, помогли отремонтировать два двигателя и оказали помощь раненым.
Японское командование имело, судя по всему, какие-то догадки относительно случившегося. Но пропажа вражеского дирижабля с вооружением почти для целой десантной бригады вполне примирила его с фактом противоправного использования японских опознавательных знаков.
Профсоюз придерживался политики «мы не спрашиваем — ты не говоришь». Формально и Голуа и Серебров до подписания мира выступали как добровольцы от лица гавайско-японского альянса, поэтому участие в захвате законной цели, британского дирижабля, невозможно было квалифицировать как пиратство. Они на тот момент не были связаны никаким контрактом или обязательствами перед Профсоюзом, а подробности их соглашения с третьей стороной, даже если бы они просочились, никого не интересовали. Кроме, возможно, англичан, но уж им точно никто не собирался ничего говорить.
Через две недели между двумя империями, как иронично выразилась «Паризьен», потерпевшими заслуженную боевую ничью, был подписан Сайгонский мир, а британские винтовки уже трещали на фронтах японо-китайской войны.
После этого Голуа вернулся через Сайгон и международный Панама-Сити в Новый Орлеан, а Серебров появился в Нагасаки, где сделал весьма внушительный вклад в местном отделении «Сосьете Женераль». Потом он добрался на Оаху, вручил солидный подарок к годовщине заключения контракта Судзуме-сан, получил от правительства короля Каланиана-оле наградные шнуры, продал откапиталенный «мокё» одному из местных асов и на флагмане гавайского пассажирского флота «Хаумеа» отбыл вместе с Судзуме в Швейцарию.