- Понятно. А...
- Свиданий не будет. Но, пожалуй, - он вдруг подмигнул, хотя в лице его не было ни намека на улыбку. - Для вас, Лидия Ивановна, мы что-нибудь придумаем.
Его липкий, плотоядный взгляд скользнул в вырез халата, и Лида запоздало закуталась плотнее, взяла платок со спинки стула и набросила его на плечи. Мужчина хмыкнул, докурил сигарету, бросил окурок в печь.
* * *
Михаил Кузнецов смотрел на испуганную женщину, что сидела напротив него, смотрел на то, как она закутывает плечи в платок, как опускает глаза, случайно встретившись с ним взглядом, и ему доставлял удовольствие ее страх. Она казалась хрупкой, почти прозрачной: светловолосая, светлоглазая, с бледной кожей. А ее руки! Маленькие узкие ладони, на большом пальце - пятнышко зеленой краски. Учительница рисования в школе. Вот эту бы красотку да куда-нибудь в Норильск, на мороз! Мигом бы стала старухой, отвратительной старухой в серой телогрейке, таскала бы кирпичи, едва переставляя ноги, как собака, возилась бы среди других, выслуживая лишнюю ложку месива, именуемого едой. Зачахла бы ее тонкая красота, и не такие - полнокровные, ширококостные, сильные - превращались в подобия людей с горящими голодными глазищами. А потом и глаза уже никаким огнем не горели. И умирали такие, падали и умирали.
Но Лидия была хороша даже в своем тихом горе. Она не плакала, не заламывала рук, не причитала - просто сидела и смотрела, как в одночасье менялась ее жизнь. Она знала, что так и будет, она ничего не могла с этим сделать.
После того, как все было закончено, женщина стояла на пороге, отчаянно обнимая мужа, отрешенного, уже не принадлежавшего ей, а Михаил спокойно ждал, когда они наконец разнимут объятья. Его сослуживцы увели Олега вниз по лестнице, мимо тихих дверей, за которыми сейчас никто не спал - гадали, кто будет следующим. Михаил нагнулся к Лидии и шепнул ей пару слов, она вспыхнула, резко подалась назад, с испугом глянула на него, потом кивнула, вцепившись в перила лестницы. Ни единой слезинки, только чуть дрожат побелевшие губы. Согласие. О, ты молодец, маленькая белая птичка, ты все прекрасно понимаешь, ты умная, ты знаешь, что нужно делать... Завтра, я вернусь к тебе завтра.
* * *
Следующий день прошел для Лиды, как в тумане. Казалось, все знают, все смотрят осуждающе, любопытно, хотят выведать подробности и одновременно боятся это сделать. Она содрогалась при мысли о том, что тот человек, Михаил, придет к ней сегодня.
Клеймящие, насмешливые взгляды обжигали, не давая свободно дышать, и пока Лида шла до дома, сто раз передумала мысль: может, убежать? Скрыться, прямо сейчас, две улицы, парк, пара кварталов - и вот она у железнодорожной станции, там она сядет на поезд и уедет, куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Бросить все: работу, дом.
Так страшна была в своей неподкупной ясности эта мысль, что Лида остановилась на большом перекрестке, а веселая толпа текла мимо, сигналили автомобили, мигал светофор. Она поморгала на яркое весеннее солнце, запутавшееся в окнах, кто-то толкнул ее локтем, извинился, побежал дальше, а она все стояла, и светофор уже мигал красным.
Зачем она согласилась, зачем? Риторический вопрос. Лида знала - то была зыбкая, почти невесомая надежда спасти Олега. Но сможет ли она? Огромный молох пожрет мужа, перетрет своими зубами-шестеренками, так что и памяти не останется. Он уже погиб, но...
Лида сжала кулаки.
Михаил обещал, что все образуется, всего лишь только одна встреча. Всего одна. Ничего особенного, ничего такого, что она не смогла бы сделать. И Олег снова будет с ней, рядом, все забудется, забудется ужас той ночи, они уедут, станут жить тихо и неприметно, и страх постепенно перестанет когтить их души...
Вернувшись домой, Лида стала собирать для Олега передачу. Соседка объяснила ей, что можно, а что нельзя класть, но все равно оказалось не так, не по правилам.
Звонок - на этот раз вкрадчивый, как будто задумчивый - вырвал Лиду из тяготивших ее мыслей. Она вздрогнула, медленно сняла фартук, и пока шла к двери, поправляла выбившиеся из прически прядки волос.
Михаил стоял на пороге, загораживая своей мощной фигурой проход, и улыбался.
- Ну, Лидия Ивановна, я договорился, - с порога сказал он. - Дня два, и ваш муж будет рядом с вами.
Она понимала, что ему нельзя верить, но верила. Михаил говорил убедительно, веско, словно чеканил монеты, и монеты эти падали и падали, стучали о половицы и рассыпались. Он уверенно, по-хозяйски прошел в комнату, сел на продавленную софу, похлопал по сиденью рядом с собой, приглашая Лиду.
- Будете чаю? - спросила она, стараясь оттянуть неизбежный момент близости. Михаил засмеялся, обнажая ровные и на удивление белые зубы. Согласно кивнул, и Лида засуетилась, зажгла примус, поставила чайник, заставляя себя думать о насущных мелочах.