Сначала приход Гитлера к власти в январе 1933 года дал ответы на некоторые из вопросов о том, кто теперь являлся большей угрозой для европейского мира и безопасности. В 1933 году Советский Союз, который поддерживал очень деловые, если не сердечные отношения с постверсальской веймарской Германией, пересмотрел свою внешнюю политику. При Литвинове советское правительство возобновило усилия по улучшению отношений с Западом. В 20-е годы Литвинов был заместителем наркома, а в 1930 году стал наркомом иностранных дел. Это был старый большевик, который бегал с царской каторги, выпускал нелегальные газеты, закупал оружие и отмывал нелегальные большевистские деньги. Он десять лет провел в английской эмиграции, женился на англичанке, прекрасно знал Запад и говорил на нескольких европейских языках. Как бы противореча западным карикатурам, изображавшим звероподобного, похожего на убийцу большевика, Литвинов был круглолицым, небольшого роста человеком, даже можно сказать коротышкой с обаятельной, неотразимой улыбкой и прекрасно развитым чувством юмора. Среди своих товарищей его любовно называли Папаша. Но в делах государства он был твердым, беспристрастным мастером переговоров, демонстрирующим острый ум и еще более острый язык, при этом гибким, готовым к сделке и компромиссу, если это служило интересам его страны. Он старался держаться в стороне от советской внутренней политики, что — в сочетании с везением — наверное и спасло его от сталинских чисток, и ненавидел Коминтерн, который постоянно вмешивался в его налаженные отношения с Западом. Его кредо было простым: мир и безопасность для Советского Союза, торговля с Западом и дешевые кредиты, чтобы восстанавливать и развивать советскую экономику. Западных дипломатов иногда приводила в ярость манера Литвинова выражаться, прямая и нелицеприятная, но все они уважали его, а некоторым даже правилась его открытость и приветливость. «Посмотрите на него внимательно, — говорил французский министр иностранных дел Луи Барту в 1934 году. — Разве он похож на бандита? Нет. Он вовсе не похож на бандита. он похож на честного человека».4
На протяжении многих лет, особенно вначале, когда советское государство боролось за свое выживание, Литвинов, по воспоминаниям Р. А. Липера (чиновника британского Форин офиса и одного из первых посредников между Британией и Советской Россией), подвергался «бесчисленным нападкам и оскорблениям», но «за исключением нескольких случайных вспышек, я всегда находил его добродушным и вполне здравым в суждениях. Он всегда был настолько честен и естественен, насколько позволяли обстоятельства».5 Литвинов испытал в своей жизни немало разочарований и политических неудач, но самой большой из них оказался провал его усилий создать антинацистскую коалицию. В своих отношениях с западными дипломатами он не особенно скрывал свое довольно циничное к ним отношение, не стеснялся выражать сомнения и применять обескураживающие приемы, но с такой же быстротой воспринимал все полезное и упорно добивался своей цели. Ясность его видения в том, что касалось нацистской опасности, была сродни черчиллевой, если не превосходила ее, хотя доказательства этого читателям сих строк будет получить гораздо труднее. Как и все антиумиротворители, Литвинов отличался выдержкой и характером. У него хватало мужества не только защищать непопулярное дело, каковым было дело сопротивления нацизму — а оно оставалось таковым не только до 1939, но даже и в 1940 году — но и постоянно преодолевать страх, что то самое правительство, которому он служил, может не только арестовать, но и уничтожить его. Рассказывали, что он спал с револьвером под подушкой, чтобы встретить сталинскую охранку. Но применить револьвер так никогда и не пришлось, хотя он признавался французскому послу в феврале 1939 года, что выполнять свою работу и служить своей стране в удушающей атмосфере сталинских чисток было чрезвычайно трудно.6 Литвинов является столь важным действующим лицом событий, приведших в 1939 году к войне, что вполне заслуживает читательского внимания и уважения.