Все это вело к нарастанию напряженности в советско-японских отношениях в предвоенные годы. В 1938 г. нашим воинам пришлось с оружием в руках отбивать вторжение японских милитаристов в районе озера Хасан, близ Владивостока. Сокрушительный отпор, который получили агрессоры, гулким эхом прокатился по дипломатическим кабинетам в столицах буржуазного мира. В феврале 1939 г. участились инциденты на границе с оккупированной Японией Маньчжурией (Северо-Восточный Китай). Как сообщалось в советской печати 2 февраля 1939 г., полпреду СССР в Токио было поручено заявить протест японскому правительству; поскольку провокационные действия не прекращались, через неделю полпредство было вынуждено повторить протест.
Утратив реализм в оценке обстановки, Токио в ходе переговоров с нашей страной по рыболовным вопросам попыталось прибегнуть к шантажу. Японский посол в Москве Того, беседуя с народным комиссаром иностранных дел М.М. Литвиновым в начале марта 1939 г., как докладывал нарком в ЦК ВКП(б), «пугал войной». Лишь «убедившись, что его тирада не производит на меня впечатления… Того под конец сказал, что он стремится-де к мирному разрешению вопроса».
Рост агрессивности Страны восходящего солнца имел в своей основе хищнические устремления ее монополий – «дзайбацу». Еще в начале 30-х годов в условиях экономического кризиса, охватившего капиталистический мир, она вступила на путь военных авантюр. Вынашивая планы завоевания огромных пространств Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии, японские милитаристы были не прочь использовать «оправдавший» себя в предвоенные годы опыт гитлеровцев, запугивавших правящие круги западных держав жупелом «красной опасности». Расширение экспансии в Северном Китае сопровождалось пропагандистской шумихой по поводу антикоммунистической направленности действий Японии. Так, Хирота, возглавивший правительство после военного путча в феврале 1936 г., заявил в парламенте: «Подавление коммунистической активности в нашей части земного шара и освобождение Китая от красной угрозы является… жизненно важным делом не только для Китая, но и для стабилизации Восточной Азии и всего мира». Подобная тактика имела целью оттянуть столкновение с США и Англией, получить возможность беспрепятственно расширить и укрепить плацдарм на территории Китая, с тем чтобы создать базу не только для агрессии против СССР, но и в южном направлении для вытеснения США и Англии с Дальнего Востока и установления господства Японии.
Планы Соединенных Штатов и Великобритании отличались не меньшим цинизмом и коварством. В обстановке быстро нараставших империалистических противоречий они видели одну из основных своих задач на Дальнем Востоке в провоцировании японо-советского вооруженного конфликта. Таков был подлинный смысл проводившейся этими державами политики «дальневосточного Мюнхена».
Итак, в результате разбойничьих действий агрессоров и политики «умиротворения», проводимой западными державами, весной 1939 г. человечество оказалось на пороге мировой войны. Противоречия между двумя империалистическими группировками приближались к своей кульминационной точке. Зоной непосредственной опасности стала Европа. Будучи средоточием многих и ярких национальных культур, одной из вершин мировой цивилизации, она была превращена в пороховой погреб. Достаточно было незначительного инцидента, чтобы вызвать взрыв, который увлек бы за собой десятки стран и народов на всех континентах.
10 марта 1939 г. в Москве открылся XVIII съезд Коммунистической партии. Работа съезда отразила миролюбивые устремления Советского Союза, его заботу об упрочении мира. В Отчетном докладе ЦК ВКП(б) отмечалось, что новая империалистическая война, незаметно подкравшаяся к народам, практически стала фактом. Она втянула в свою орбиту свыше 500 млн. человек и распространилась на огромную территорию – от Шанхая и Кантона, через Эфиопию, до Гибралтара. «Характерная черта новой империалистической войны, – говорилось в докладе, – состоит в том, что она не стала еще всеобщей, мировой войной. Войну ведут государства-агрессоры, всячески ущемляя интересы неагрессивных государств, прежде всего Англии, Франции, США, а последние пятятся назад и отступают, делая агрессорам уступку за уступкой».
Чем объяснить такой однобокий и странный характер войны? Разумеется, это не являлось результатом слабости буржуазно-демократических государств. Вместе взятые, они, бесспорно, были сильнее фашистских государств и в экономическом и в военном отношении. Главная причина заключалась в отказе большинства из них, прежде всего Англии и Франции, от политики коллективной безопасности, коллективного отпора агрессорам, в их переходе на позицию невмешательства, «нейтралитета».
Формально политику невмешательства можно охарактеризовать так: пусть каждое государство защищается от агрессии, как может, наше дело – сторона, мы будем торговать и с агрессорами, и с их жертвами. На деле это означало попустительство агрессорам, развязывание войны и, следовательно, превращение ее в мировую.
С большой силой на съезде была вскрыта антисоветская природа проводившегося западными державами внешнеполитического курса. «В политике невмешательства, – говорилось в Отчетном докладе, – сквозит стремление, желание – не мешать агрессорам творить свое черное дело, не мешать, скажем, Японии впутаться в войну с Китаем, а еще лучше с Советским Союзом, не мешать, скажем, Германии увязнуть в европейских делах, впутаться в войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тину войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, – выступить на сцену со свежими силами, выступить, конечно, „в интересах мира“, и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия.