Как раз в те дни советские разведывательные органы сообщили новые данные, подтверждавшие, насколько необходимым для всех народов Европы являлось заключение предложенного СССР пакта. Через фон Шелия были получены сведения о том, что, по расчетам нацистского военного руководства, подготовка удара против Польши будет завершена примерно к концу июля. Наступление начнется внезапной бомбардировкой Варшавы, которую превратят в руины. Для последующего полного разгрома польской армии предусмотрен срок в 14 дней. «Гитлер уверен, – говорилось в документе, написанном рукой Р. Шелия, – что ни Англия, ни Франция не вмешаются в германо-польский конфликт.
После того как с Польшей будет покончено, Германия обрушится всей своей мощью на западные демократии, сломает их гегемонию и одновременно определит Италии более скромную роль. После того как будет сломлено сопротивление западных демократий, последует великое столкновение Германии с Россией, в результате которого окончательно будет обеспечено удовлетворение потребностей Германии в жизненном пространстве и сырье».
Разумеется, нельзя было полагаться на безусловную достоверность информации; кроме того, тактика агрессоров могла меняться в зависимости от обстановки. И все же было недопустимым не видеть реальность угрозы, нависшей как над Польшей и Советским Союзом, так и над западными державами.
Единственным способом предотвратить опасность являлось заключение эффективного и равноправного пакта трех держав. Отметив, что выдвинутый английской стороной проект подписания СССР односторонней декларации не может служить основой для организации фронта сопротивления миролюбивых государств дальнейшему развертыванию агрессии в Европе, Советское правительство 14 мая снова внесло предложение о заключении договора о взаимной помощи между СССР, Англией и Францией.
Интересно привести оценку этого предложения одним из наиболее твердолобых противников СССР, публично подчеркивавшим, что он никогда не изменял своего враждебного отношения к коммунизму, – Черчиллем.
«Предложения, выдвинутые русским правительством, несомненно, имеют в виду тройственный союз между Англией, Францией и Россией… – заявил он в парламенте 19 мая. —Единственная цель союза – оказать сопротивление дальнейшим актам агрессии и защитить жертвы агрессии. Я не вижу, что в этом предосудительного?.. Ясно, что Россия не пойдет на заключение соглашений, если к ней не будут относиться как к равной и, кроме того, если она не будет уверена, что методы, используемые союзниками… могут привести к успеху… Наше правительство должно понять, что ни одно из этих государств Восточной Европы не сможет продержаться, скажем, год войны, если за ними не будет стоять солидная и прочная поддержка дружественной России в сочетании с союзом западных держав… Перед нами предложение справедливое и, по-моему, более выгодное, чем те условия, которых хочет добиться наше правительство. Это предложение проще, прямее и более действенно. Нельзя допускать, чтобы его отложили в сторону, чтобы оно ни к чему не привело…»
Не будем вникать в детали политических расчетов, которые Черчилль связывал со своим выступлением, – важно его признание, что советское предложение было реалистическим и необходимым для противодействия агрессии.
Совершенно иную реакцию оно вызывало у главы британского кабинета и его единомышленников. По свидетельству Кадогана[43], мысль о заключении союза с СССР «вызывала отвращение» у Чемберлена. Премьер-министр говорит, записал Кадоган в своем дневнике, что он «скорее подаст в отставку, чем подпишет договор с Советами».
Уик-энд у леди Нэнси Астор
Кливден, поместье супругов Астор, расположенное близ Лондона, славилось своим великолепием и роскошным видом, который открывался из окон на излучину Темзы. Дворец, ставший собственно стью миллионера-газетчика[44], а некогда принадлежавший герцогу Бекингемскому, фавориту британского монарха, архитектурой и убранством напоминал о былой пышности английского двора. В рассматриваемые годы под его крышей свила гнездо архиреакционная клика, представлявшая наиболее влиятельные социальные «верхи» Британской империи. Она сделала его название позорным клеймом, которым отмечена политика кабинета Чемберлена.
…В ту субботу, в первых числах июня 1939 г., за столом в Кливдене собрались многочисленные завсегдатаи, приезжавшие сюда на уик-энд[45]. Хозяйка дома, леди Нэнси Астор, по обыкновению, много и шумно говорила. По правую руку от нее сидел прямой и высокий лорд Галифакс, слева – близкий друг лорд Лотиан. Все внимание на сей раз было привлечено к незнакомцу, соседу Лотиана. Этот молодой немецкий аристократ Адам Тротт цу Зольц только что прибыл из Германии.
Вскоре после кофе большинство гостей удалилось, и Тротт остался наедине с Галифаксом, Лотианом и хозяином дома – Дэвидом Астором. Незримая рука дирижера создала идеальные условия для разговора «по душам», причем, как будет видно из последующего, с английской стороны роли и политические формулы были продуманы и распределены заранее.
Отчет Тротта о беседе в Кливдене, направленный Риббентропу, опубликован после войны в числе других материалов из секретных архивов министерства иностранных дел гитлеровского рейха. Биограф Тротта называет этот документ «курьезным», отмечая, что взгляды, высказанные германским эмиссаром в этой беседе, в действительности были совершенно иными.
Дело в том, что, прибыв в Лондон по поручению Риббентропа, чтобы «прощупать» настроения близких к Чемберлену кругов, Тротт своей подлинной целью (о которой не смел упоминать в официальном документе) считал довести до сведения англичан тревоги и советы германских «оппозиционеров». Связанный, в частности, с Вайцзекером, заместителем германского министра иностранных дел, Тротт привез в британскую столицу план, рассчитанный на то, чтобы устранить опасный риск возникновения войны между Германией и западными державами и в то же время использовать соглашательские настроения англо-французских «умиротворителей». Суть плана вкратце сводилась к следующему: рейх восстанавливает «независимость» Чехословакии (за исключением Судет), а в награду за свой столь «великодушный» шаг получает «компенсацию» за счет Польши (как можно судить, имелась в виду передача Данцига и «коридора»). В конце мая – начале июня под видом «утечки» информации данный план был подброшен польским журналистам, и ссылки на его содержание появились в прессе Польши. Реакцию на этот план ожидали из Парижа; с аналогичной целью Тротт направился в Лондон.
43
В описываемое время являлся постоянным заместителем министра иностранных дел, к рабочему столу которого сходились незримые нити руководства деятельностью всех посольств Великобритании.
44
Виконт Астор владел воскресным еженедельником «Обсервер», его брат, Джэкоб, был фактическим хозяином газеты «Таймс».