Выбрать главу

нашу армию, не снабдили армию современными средствами борьбы. А теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техни­кой для современного ведения боя, когда мы стали сильны — теперь надо перейти от обороны к наступлению. Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обо­роны перейти к военной политике наступательных действий. Нам не­обходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная Армия есть современ­ная армия, а современная армия есть армия наступательная"»[118]. Речь Сталина может быть истолкована как ответ на выступление Гитлера от 4 мая 1941 г. в рейхстаге. Именно со следующего дня Сталин стал Председателем Совета народных комиссаров.

Новые планы вызревали и по другую сторону границы: в том же 1940 г. на Бендлерштрассе в Берлине кипела работа над сценариями (плана «Барбаросса»), чтобы, наконец, покончить с этим дурным и, как казалось, беспомощным «замкнутым торговым государством» на востоке. Но Сталин не хотел этому верить вплоть до 22 июня 1941 г., невзирая на тревожные донесения секретных служб. Когда десять лет спустя Сталину представили текст для внесения правки во второе из­дание его «Краткой биографии», которое должно было выйти к его 70-летию, «вождь и учитель трудящихся» добавил в первое предло­жение своего обращения по радио от 3 июля 1941 г. следующие от­меченные курсивом слова: «22 июня 1941 г. империалистическая гит­леровская Германия грубо нарушила пакт о ненападении и совершила неожиданное нападение на Советский Союз»[119].

Летом 1940 г. в кинопрокат поступил фильм «Закон жизни». Собственно говоря, эта снятая по сценарию Александра Авдеенко картина соответствовала официальной линии критики карьеризма и морального разложения. В качестве отрицательного героя в нем был выведен секретарь обкома комсомола товарищ Огнерубов. Ни Андрей Януарьевич Вышинский, заместитель председателя Совнар­кома СССР, ни Иван Григорьевич Большаков, Председатель Коми­тета по делам кинематографии при СНК СССР, не возражали про­тив выпуска этого фильма в прокат. Поэтому редакционная статья в «Правде» от 15 августа 1940 г. «Фальшивый закон» грянула как гром среди ясного неба. Фильм закрыли, а в комитете по кинематографии предусмотрительно занялись самокритикой.

СКОРО « шт ши ivtiifT «И птмгтт*

is»ohw<Wit*a «ооновской оглма япмиа м^оогудм^и «ос*м«ъи

Закин )ЬШ- £

«ee-eiwe hwnov Л (пая*, 1 с »|ци

Ргк 16 Огонек. 10 июля 1940 № 19 3-я стр. обложки

Но этим дело не кончилось. 9 сентября 1940 г. в ЦК ВКЩб; со­стоялось обсуждение фильма. Прису гствовали Сталин, его ближай­шее окружение, Председатель Комитета по делам кинематографии, руководство Союза писателей и кинорежиссеры. На совещании пред- седате. [ьствовал секретарь ЦК по идеологии Жданов. Сталин прини­мал участие в дискуссии[120]. Деятелям искусства, естественно, было известно, что открытая критика недостатков легко могла быть ис­толкована как извращение советской действительности. Александр Остапович Авдеенко, сам того не желая зашел слишком далеко, неправильно поняв сформулированную Сталиным задачу кинемато­графистов — способствовать повышению политической сознательно­сти масс

На что же делал упор Сталин? Он хотел, чтобы литература «по­казывала врагов не как извергов, а как людей враждебных нашему обществу, но не лишенных некоторых человеческих черт». Сталин выразил недоумение по поводу того, что автор сценария, собственно говоря, подразумевал под «законом жизни». Возможно, это было свя­зано с тем что он изобража1 только противников, вставляя в (тороне победителей истории. Касаясь пролетарского происхождения Авде­енко, С галин сел на своего конька — разоблачение шпионов и то, что в другом контексте он называл «биологическим методом». «Б рабочем классе тоже есть отдельные люди, — поучал Сталин, — и не каждый рабочий "на вес золота"». И далее резюмировал «То, что преподно­сит Авдеенко, не можег служить отражением образа мыслей и чувств передового класса, следующего дру гим "законам жизни"»153.

Евгений Евтушенко упоминает в своих мемуарах одно высказыва­ние Сталина, сделанное в разговоре с отчаявшимся партийным функ­ционером, который курировал писателей. Когда Дмитрий Алексеевич Поликарпов (так звали этого партийного чиновника) попросил Ста­лина освободить его от обязанности приглядывать за литераторами и дать ему менее хлопотное занятие, ибо все писатели — это плохие люди, да к тому же еще и «скрытые или явные антисоветчики», Ста­лин ему ответил: «Все верно, товарищ Поликарпов, все верно. Дей­ствительно, наши писатели почти поголовно — пьяницы, бабники и скрытые или явные антисоветчики. Но справедивый гнев нашего на­рода уже уничтожил самых одаренных из наиболее зловредных пи­сателей. Что же делать с оставшимися? Любая уважающая себя стра­на, товарищ Поликарпов, не может остаться совсем без писателей. У меня нет других писателей для вас, товариш Пликарпов. Поэтому идите и работайте с этими»[121].