Некоторые эмигранты, которых не удерживали в Советском Союзе политические убеждения, сами подавали заявления на выезд из СССР в Германию, по ним лишь после долгой проверки часто принимались положительные решения. Йозеф Геббельс с лихвой использовал тему немецких политэмигрантов в своих выступлениях после нападения на Советский Союз, чтобы в хвалебном тоне преподнести «приказ фюрера германскому вермахту о выступлении в ночь на 22 июня как всемирно-историческое событие»: «Вскоре после нашей национал-социалистической революци ряд бежавших из Германии политических преступников — коммунистов — вернулись домой в рейх и добровольно предстали перед судом, объяснив свой шаг тем, что лучше отбывать немецкую каторгу, чем жить в так называемом Советском Союзе как так называемые свободные граждане»[241].
Те, кому удавалось выехать из СССР, обращались через немецкое посольство к советскому руководству с просьбой выдать им оставшиеся в стране личные вещи. Австрийский инженер по технике литья под давлением Бруно Закс после отпуска, проведенного в 1931 г. СССР, подал заявление на работу в экспериментальной лаборатории по проектированию и конструированию дизельных двигателей. В 1937 г. его и руководителя лаборатории, немца, арестовали. На них донес соотечественник, работавший тайным осведомителем на НКВД[242].25 июля 1937 г. Николай Ежов подписал приказ о проведении операции НКВД против занятых в оборонной промышленности иностранцев. Эти австриец и немец якобы входили в группу шпионов и диверсантов, перед которыми стояла задача саботировать развитие советской автомобильной промышленности. 29 декабря 1937 г. Бруно Закс был приговорен к высылке. Когда настало время отъезда за границу, Австрия уже не существовала. В апреле 1938 г. после прибытия в Вену Закс направил в Советский Союз просьбу о возвращении своей собственности, так как в приговоре суда ничего не говорилось о конфискации имущества.
В числе принадлежавших ему предметов находились автомобиль марки «шевроле», чемодан с личными вещами и пишущая машинка марки «ундервуд». Бруно Закс хотел вернуть только пишущую машинку[243]. 7 марта 1939 г. соответствующий запрос был направлен в Бутырку. Поиски одного из «вещественных доказательств» начались. Министерство иностранных дел переправило запрос в НКВД, а московское управление НКВД, которое возглавлял Берия, препроводило письмо далее — в соответствующую тюрьму. В течение полугода в Бутырской тюрьме ничего не могли отыскать якобы потому, что имя заявителя было написано по-другому (в русском языке есть звонкое «3» и глухое «С»). Возможно, эта история канула бы в бюрократической трясине, если бы Вячеслав Молотов не сменил Максима Литвинова на посту министра иностранных дел. С его приходом уже нельзя было просто отмахнуться от просьбы немецкой стороны. 20 июля 1939 г. НКВД повторил запрос относительно пишущей машинки в администрацию тюрьмы. В октябре 1940 г. Андрей Вышинский лично — он стал к тому времени заместителем наркома иностранных дел — поинтересовался этим делом. Кроме пишущей машинки нашелся также «пропавший» чемодан Бруно Закса, который он, правда, не требовал вернуть. Переписка вокруг пишущей машинки по своему объему превзошла само следственное дело Б. Закса, в ней находится также письмо администрации тюрьмы с просьбой об указании, как поступить с найденным чемоданом. Стоимость найденных в чемодане поношенных вещей и пишущей машинки составила 5042 руб. Руководство НКВД, со своей стороны, запросило наркомат иностранных дел. Товарищ Пушкин из отдела Центральной Европы обещал навести справки в германском посольстве. Это тоже заняло время, и только начавшаяся война положила конец этой истории.
Разработанные иностранными специалистами в Советском Союзе технологии патентовались советскими коллегами, а их «авторы» получали Сталинские премии. Молчаливое присвоение чужой интеллектуальной собственности не ограничивалось высшими техническими достижениями.
Тексты песен также пользовались большим спросом. Василий Лебедев-Кумач прибрал к рукам текст песни «Священная война», автором которого являлся умерший в январе 1939 г. Александр Боде. Он сочинил песню еще в мае 1916 г.[244] Да и сам Сталин не составлял исключения, прибегая к «заимствованиям» у своего заклятого врага Троцкого. Так, два приписываемых в то время Сталину расхожих выражения восходят к Троцкому. Сравнение партии большевиков с «орденом самураев» можно найти в докладе Льва Троцкого на VII Всероссийском съезде Советов от 7 декабря 1919 г.[245] (впоследствии Сталин говорил об «ордене меченосцев». — Прим. перев.). В этой же речи Троцкий подчеркнул, что на войне «для коммуниста не может быть и не существует плена». Продолжение этой фразы — «коммунист, который попадает в плен, гибнет безвозвратно»2"4 — Сталин истолковал по-своему. Для него не существовало попавших в плен красноармейцев, даже если это был его собственный сын Яков Джугашвили. Как и многие его военнопленные товарищи, он погиб, забытый и брошенный на произвол судьбы в концлагере Заксенхаузен.