— Прав, тысячу раз прав фюрер. Славяне нелюди, а самые настоящие животные. Они даже ведут себя, как животные.
Отвернувшись, лейтенант прошел к середине комнаты. И здесь заметил странного одетого паренька с длинными черными волосами.
— Капрал, это еще что за чудо? — тычок пальцем в сторону окна.
— Задержанный, господин лейтенант. Его полицаи вчера у леса встретили. Я вам докладывал, — Золинген кивнул, что-то такое припоминая. Вчерашний день из-за празднования дня рождения их командира у него немного выпал из памяти. — Они сказали, что он скорее всего тоже диверсант. Только, по моему мнению, он дурачок местный. Эти же просто решили награду получить за него, как за настоящего партизана.
Лейтенант криво усмехнулся на это замечание. Очень даже правдоподобная мысль. Местные полицаи, ведь, тоже были русскими, а, значит, не далеко ушли от остальных. Такие же свиньи, лишь на немецкой стороне. Вполне могут выдать придурка за настоящего опытного диверсанта.
— Спроси, кто он и что делал в лесу, — кивнул Золинген, внимательно наблюдая за парнем.
Тот при этом вел себя совершенно спокойно. Вертел по сторонам головой, разглядывая половик на полу, старые фотографии на стенах, беленный потолок. Иногда останавливал свой взгляд на самом лейтенанте и солдатах. Казалось, совсем не боялся.
Капрал быстро что-то спросил. Русский, почти не раздумывая, ответил.
— Э-э, господин лейтенант, он точно дурачок. Какой-то бред несет, — замялся капрал, сморщив недоуменно рябое лицо. — Говорит, что он друид, хранитель Великого леса и зовут его, кажется, Гвэн.
У лейтенант дернулась щека. Явный признак скорого наступления бешенства. После контузии с ним уже не раз случался такой приступ.
В этот момент задержанный парень сам что-то спросил. Причем говорил с необычной требовательностью в голосе. Звучало так, словно он имел право так говорить.
— Что он там бормочет? — поморщился Золинген, стараясь успокоиться. Только нового приступа ему сейчас не хватало. — Переводи слово в слово.
— Я бы не хотел, господин лейтенант, — начал было капрал, но тут же наткнулся на встречный бешенный взгляд командира. — Так точно, господин лейтенант! Спрашивает, почему мы жестоко пытали ту девушку? Не боимся ли мы кары местных Богов? Он точно умом тронулся, господин лейтенант…
А задержанный к удивлению Золингена и не думал молчать. Снова заговорил. Причем речь оказалась весьма пространной.
— Ну? — лейтенант вопросительно взглянул на капрала, который уже и не рад был, что знал русский язык. — Что это животное еще несет? Мне даже занятно стало, как далеко он может зайти. Переводи все в точности, — сам же расстегнул кобуру.
— Он сказал, что мы недостойны быть воинами. У нас нет чести, раз мы так издевались над беззащитной женщиной, — повторяя это, капрал то и дело пытался что-то смягчить или даже не договорить. Но всякий раз недовольный рык командира заставлял его переводить дальше. — Предлагает нам отдать ему тело этой девушки и отпустить его. Взамен даст нам… э-э-э какое-то лекарство или снадобье. Говорит, в этом мире нет ничего похожего и мы обязательно будем довольны.
Сказав это, капрал замолчал и с явным испугом уставился на бледного, как смерть, лейтенанта. Точно вот-вот должен был последовать взрыв ярости. Но, к счастью, случилось другое.
— Ха-ха-ха-ха! — Золинген вдруг перегнулся от смеха. — Бог мой, это же натуральный идиот! Надо сегодня же остальным рассказать об этом! Надо же, я встретил настоящего кельтского друида, способного приготовить волшебный напиток! Похоже, этот придурок тоже читал легенду Гофмана о великом друиде Амергине и его чудодейственном зелье. Ха-ха-ха! Знатно повеселил он меня. Ха-ха-ха!
Капрал, радуясь, что «буря прошла мимо», тоже заулыбался.
— Такой недоумок определенно не может быть диверсантом. Большевики слишком умны, чтобы тратить свои ресурсы на такое дерьмо. Вот, что капрал, — на мгновение лейтенант задумался. — Прикажи полицаям взять этого идиота с его мертвой девкой и идти на кладбище. Пусть этот недоумок выкопает там для них двоих могилу. Кстати, раздеть его. Если он друид, то обязательно найдет способ согреться. Ха-ха-ха!
-//-//-
К обеду разыгралась самая настоящая метель. Вьюжило так, что в десятке шагов ничего не видно было. Тем страннее было то, что от крайней избенки в сторону погоста тянулся длинный след, постепенно исчезающий под снегом.