Грязно выругавшийся, Синицын откинулся спиной к стене. Чувствовал, что теперь точно поспать не удастся. Все, кто приходил с той стороны, были потенциальные, а скорее всего реальные диверсанты. Такие сказки рассказывали, что заслушаешься. Слезу даже можно пустить от жалости.
— Смотри-ка, а эти про особое задание будут рассказывать. Ну, ну, — усмехнулся старший лейтенант. — Неужели должны были самого Гитлера убить? Может даже бумагу от самого товарища Сталина покажут?
Глава 7
-//-//-
С самого утра завьюжило. В лесу кружила поземка, наметавшие у деревьев и без того немаленькие сугробы. Шагнешь с дороги — запросто по самую грудь провалишься.
— Ой, не к добру все это, — бормотал плотно сбитый комбат, напряженно вглядываясь в окуляры бинокля. — Как такая тишина виснет, сразу же мне тошно.
Стоявший рядом с ним, высокий ротный, соглашаясь, кивнул. Ему тоже было не по себе. Все внутри него сжалось, словно в нехорошем предчувствии, что было верным признаком грядущих неприятностей.
— И связь, словно обрубили… Проклятье, — чертыхнулся комбат, со вздохом убирая бинокль в чехол и поворачиваясь к соседу. — Связисты еще не вернулись? — тот отрицательно мотнул головой, укоризненно смотря при этом. Мол, чего спрашиваешь, если уже знаешь. — Тогда шли новых, Алексей. До обеда чтобы связь полком была. Иди, иди.
Высокая нескладная фигура ротного уже давно исчезла за поворотом промерзлой траншее, а он все не уходил. Вытащив кисет, медленно скрутил крупную цигарку и в глубокой задумчивости закурил. Ему было о чем поразмыслить, а с цигаркой на таком морозе и думалось легче.
— Да… — негромко протянул он, затягиваясь дымком. Горький, правда, но голову хорошо прочищал. А другого ему и не надо. — Считай, вторые сутки в полуокружении бьемся.
Их соседа слева, батальон капитана Завьялова, с позавчера уже не слышно. Стрельба и канонада затихли, словно там все вымерли. Из двух нарочных, лишь один вернулся. Сказал, что почти сразу же наткнулся на немцев.
Справа от них, по донесениям разведки, немцы прорвали оборону полка и сейчас утюжат их тылы.
— … Значит, не сегодня — завтра, жди в гости. Похоже, надо занимать круговую оборону, — догорев до самых пальцев, погасла и вторая цигарка. — Если только не будет приказа отходить…
Только такого приказал не было. Не было и связи, чтобы прояснить обстановку.
— Труба… — сплюнув со вздохом, комбат развернулся и пошел в сторону своей землянки.
Чуть дальше за склоном притоптывал от мороза смуглый часовой. Явно не русский, с сильно раскосыми глазами, он энергично размахивал руками и что-то гнусаво подпевал себе под нос. Немного согревшись, снова замирал у заледеневшего полога землянки.
— Товарища комба… — завидев командира, часовой тут же вытянулся и начал было докладывать.
Но комбат махнул рукой, прерывая его.
— Там? — показал в сторону землянки особиста. Часовой кивнул. — Один?
-//-//-
Опешивший особист замер. С вытянувшимся от удивления лицом он смотрел на сидевшего перед ним парня, кажется, впервые не зная что и сказать.
— Ты что такое несешь? Ваньку валять вздумал? Думаешь, дурачком прикинулся и в тыл отправят? — в его голосе отчетливо слышались нотки раздражения. — Ты эти сказочки про кабанов для других оставь! Ясно⁈
Таких историй от задержанных, пришедших с той стороны, Синицын еще не слышал. Были на его памяти слезы с упоминаниями старенькой матушки или умирающей жены; были гневные отповеди о страшных боя и тяжелых ранениях; были героические рассказы о рукопашных схватках. Все, кто оказывался перед ним, сотрудником особого отдела, всячески пытались оправдаться. Но такого откровенно бреда еще не было.
Синицын внимательно вглядывался в черты лица, сидевшего напротив него человека. Кем же он был? С виды совершенно обычный парень: среднего роста, отросшие черные волосы, немного скуласт, прямой нос. Выделялся, пожалуй, только взгляд — пронзительный, глубокий и все понимающий. Встречая этот взгляд, словно ощущаешь свою беспомощность, неправоту.
Мотнул головой, прогоняя эти глупые мысли. Все ему было ясно и понятно. Задержанный не хочет ни в чем признаться, а откровенно смеется над ним.
— Какие друиды? Какой еще к черту другой мир? — политрук встал с места и навис над сидевшим человеком, который, словно специально, все сильнее и сильнее оговаривал себя. — Или это ты так Германию называешь? А у нас тут тогда что?