Наклонился к мышиному патриарху, самому крупному и хмурому из всех. Похоже, если с кем-то и «говорить», то это только с ним. Остальные, словно китайские болванчики, лишь кивали мордочками, глядя на самого главного «мыша».
— Как от вас толк-то? — вздохнул парень, окидывая глазом мышиное воинство — бесчисленное и в тоже время крохотное. Что оно может против железных механизмов? — Там ведь железные короба на колесах, а враг внутри спрятался. Пока до него доберешься… Да и как добраться?
Вновь вздохнув, Гвен перевел взгляд на поле боя. По нему тянулись густые клубы черного дыма, распространявшие вокруг себя неимоверную вонь. То там то здесь полыхали пламенем застывшие железные коробки с опушенными орудийными стволами. Но еще больше танков продолжало ползти вперед.
— Видишь, малыш, сколько их? Вам с ними все равно не справиться.
Но старый мышь упрямо качнул мордочкой, словно был не согласен. Следом точно также качнули головами и остальные.
— Упрямый, значит.
Гвен хотел погладить мыша по макушке, но тот извернулся и куснул его за палец.
— Ладно, упрямец, веди свое воинство… — парень все же смог коснуться его мягкой шерстки, передавая свою благодарность. — И спасибо, маленький брат.
Проводив взглядом, мышиного патриарха, Гвен снова взялся за винтовку. Сейчас лишь этот кусок дерева и железа отделял его от смертельной опасности.
Разрывы снарядов все чаще и чаще накрывали позиции защитников. Первыми замолкли сорокопятки, весь бой огрызавшиеся в сторону немцев. Прямым попаданием разворотило оба орудия, не оставив там ничего живого. Следом прилетело пулеметчику, лихо прореживавшего пехоту.
На траншее уже живого места не оставалось. Все было изрыто воронками от разрывов снарядов и напоминало мертвый лунный ландшафт. Погибшие защитники лежали прямо там, где их застали пуля или осколок. С раскинутыми в стороны руками, вскинутыми головами и потухшими глазами, они так и не покинули позиции. Лежали, словно ждали еще одного, самого последнего приказа встать и, примкнув штыки, идти в атаку. А раненные, не в силах двинуть ни рукой ни ногой, просто с бессилием смотрели в небо. Прощались с тем, кто может передать родным их последние «прости и прощай».
Первые танки уже были в каких-то десятках метров. И, казалось, что уже ничто не способно было их остановить. Оставался последний рывок: преодолеть линию траншей и выйти на оперативный простор.
— … Курт, что за срач ты развел в панцере? — надрывал горло механик-водитель, стараясь перекричать грохот двигателя головной машине. А стрелок-радист, к которому и обращались, в ответ лишь ржал во все горло. — Жрешь, как свинья! Я вижу мышь, твою мать! По твоей милости мы из сортира теперь вылезать не будем…
— Тебе мерещится, Отто! Где ты видел этих тваре… Черт! Вон она! — уже орал наводчик, тыкая рукой себе под ноги. — Б…ь, еще одна! Проклятье, их же здесь сотн… А-а-а-а!
Из под полураскрытого люка в полу вдруг рванул серый мохнатый фонтан, тут же распадающийся на десятки мелких грызунов. Юркие серые молнии стремительно вцеплялись во все, что только видели. В доли секунды экипаж четверки оказался буквально облеплен мышиным ковром. В стороны хлестнула кровь, слизь…
Головная машина, лишившись управления, тут же встала как вкопанная. Еще через несколько минут тоже случилось со вторым танком, шедшим следом. Он вдруг сделал резкий разворот из-за агонизирующего водителя, которого пожирали заживо, и замер. Следом встал третий танк, из которого с воем попытался вылезти командир. Не успел. Взвизгнул и, испустив дух, вывалился из люка.
По полуобвалившейся траншее, перебирая копытами, бежал матерый кабан с седой полоской, тянущейся по хребту. Время от времени секач останавливался и, вытянув морду с крупными желтоватыми клыками, начинал грозно похрюкивать.
— Хр-хр-хр-хр, — правда, это больше напоминал рычание какого-то неведомого зверя, чем хрюканье. — Хр-хр-хр-хр.
Наконец, кабан замер у обвалившейся стены, где из под земли выглядывала чья-то нога в грязном сапоге. Грозно рыкнув, секач начал усердно копать землю, раскидывая мерзлые комья в разные стороны.
— Хр-хр-хр-хр-хр…
В какой-то момент в хрюканье стало слышаться нетерпение. Кажется, клыкастый кого-то нашел.
— Хр-хр-хр-хр-хр…
Осторожно вцепившись в брючину откопанного человека, секач начал тянуть тело в сторону леса.
[1] Шегеци — непереводимый грузинский мат, примерно означающий жесткий секс без согласия женщины