— Друг… Подожди, — говорил с трудом. Один из ударов пришелся точно по челюсти, отчего она распухла, и всякий раз при шевелении отдавала зверской болью. — Барак… из сосны? — пленный непонимающе пожал плечами. Мол, какая еще сосна? — Дерево, доски из сосны? Это все? Нары, стены?
Тот, быстро осмотревшись, кивнул.
— Помоги… Надо немного… Посмотри по доскам… Вроде свежие… Смолы нужно… для ран, — последние несколько слов Гвен едва выдавил из себя.
Парень хотел еще добавить, но от стрельнувшей боли все в глазах померкло.
— … Меля! Эй, земеля! Живой? — с трудом открыв глаза, Гвен увидел перед собой недавнего пленного бойца. — Я уж думал, ты концы отдал. Нашел твою смолу. Держи, — в ладонь положил небольшой липкий комок. — Только ума не приложу, на кой хрен она тебе? Жрать ее что ли будешь? Все равно бестолку.
Гвен криво улыбнулся. Мол, увидишь. Не говорить же, в самом деле, что собрался ею заживлять свои раны. Рано им еще про такое знать.
Дождавшись ночи, друид начал действовать. Осторожно подобрал ноги и сел на нары. Лежа готовить снадобье было совсем не сподручно.
— Бедные люди… даже не знают, какое великое богатство лежит у них прямо под ногами, — покачивая головой, бормотал друид одними губами. — Это же Слезы Великого Леса, величайшая ценность на свете. А они же… — попытался сложить губы в улыбке, но тут же скривился от боли. — Бедные люди…
После сложил руки лодочкой, чтобы хоть немного согреть сосновую живицу. Барак был промерзлый насквозь, а печка в самом углу едва грела.
Спину выпрямил, насколько позволили раны. Несколько раз глубоко вздохнул. Снадобье из Слез от любого друида требовало немало усилий, заставляя выкладывать полностью. Зато и награда была велика. Приготовленная должным образом живица с легкостью заживляла даже самые глубокие раны. Про всякую мелочь из ушибов и порезов и говорить было нечего. Главное, приготовить правильно.
К сожалению, здесь такое зелье было не сварить. Не было ни настоящего очага с бронзовым котелком и родниковой водой, ни знакомых трав из леса, ни времени. Сейчас сделать можно было лишь подобие настоящего снадобья.
— Вроде, пошло…
В воздухе появился неуловимый аромат, который ни с чем не спутать. Правда, каждый узнавал в нем что-то свое. Редко, когда двое, а уж тем более трое, чувствовали одно и то же.
Гвен чуть пошевелил руками, ощущая приятную тяжесть. Внутреннее тепло в руках становилось все сильнее и сильнее. Сейчас бы еще нужных трав растереть и кинуть, а после потомить до самой ночи в печи. И, конечно, не забыть об особой молитве, чтобы Великий Лес остался доволен.
— Ничего, ничего, еще сделаем, как надо…
Раскрыв ладони, друид всей грудью вдохнул аромат снадобья. От закружившейся головы, покачнулся, и едва не свалился с нар. Но почти сразу же ему полегчало, внутри дохнуло свежестью, бодростью.
Не спеша, нанес пару мазков густого зелья на опухшую челюсть, сразу же почувствовав облечение. Задрав гимнастерку и исподнюю рубаху, растер ребра и живот, по которым пришлись особенно сильные удары.
— … Чувствую твою силу Великий… — в глазах проступили слезы облегчения. Боли он уже почти не чувствовал.
Рассвет. Звенящий от мороза воздух огласили истошные вопли старших по баракам. Громко звучало железное било. За бараками надрывались псы, рвущиеся с поводков охраны.
— Подьем, сукины дети! Встать! На работу! Бегом, бегом! — орал коренастый красноармеец в шинели со споротыми петлицами, молотя небольшой деревянной дубинкой по дверному косяку барака. — Строиться и на выход! Подьем! На работу!
С нар с трудом поднимались люди, кутавшиеся, кто во что горазд — в криво обрезанные шинели, рваные полушубки, даже плащ-палатки. Кое-кто внутрь гимнастерок и сапог запихивал солому для тепла.
— Кто последний, останется без пайки! — тыкал старший по бараку в какого-то бедолагу, что никак не мог подняться с нар. — На выход!
Едва сидельцы выстроились перед бараком, как к ним направился сам Стецко. Морда сытая, лоснящаяся, теплый овчинный полушубок нараспашку. Как говориться, сытому и в мороз не страшно. Своей ореховой дубинкой в воздухе размахивает в предвкушении.
— Господин старший помощник, заключенные построены! — вытянулся перед ним крепыш, дежурный по бараку. — Заболевших и умерших нет! К работе готовы!
У Стецко аж лицо вытянулось от удивления. Явно другое ожидал услышать. Ведь вчера собственными руками так отделал того наглеца, что и сам взмок от усталости. Тот же сегодня с нар не должен был подняться.
— Что? — визгливо крикнул Стецко, нахмурив брови. От этого дежурный по бараку еще сильнее стал тянуться. — Врешь, падаль! Ну-ка…