Таким образом, пакт с Германией предотвратил в 1939 г. войну СССР с целым блоком государств, включая Германию и Японию, рассорил их как союзников, предопределил появление советско-японского пакта и, следовательно, предотвратил нападение Японии на СССР. В свою очередь, эти события предопределили нападение Японии на США и Англию и появление у нас столь могущественного союзника, как США.
Даже несмотря на заключение впоследствии Тройственного пакта (который был уже скорее оборонительным, чем наступательным), взаимодействие немцев и японцев как союзников пошло под уклон и до самого конца Второй мировой войны было уже попросту безобразным. Стратегическое взаимодействие СССР с США и даже Англией, несмотря на ряд предательских действий Черчилля и созданные им трудности со вторым фронтом, было на порядок эффективнее. Достаточно вспомнить два примера.
В июле 1943 г., в момент кульминации Курской битвы, союзники высадились в Сицилии. Спасая союзную Италию, Гитлер вынужден был перебросить туда с Курской дуги несколько своих дивизий. А в июне 1944 года уже союзники сначала высадились во Франции. Дав немцам с головой втянуться в сражение с ними в Нормандии, Красная армия через две недели нанесла по вермахту сокрушительный удар в Белоруссии, в результате которого была уничтожена группа армий «Центр». В конечном итоге союзники по антигитлеровской коалиции побили немцев и японцев фактически поодиночке.
А теперь посмотрим, как этот разлад в стане агрессоров отразился на теме «провокаций». Советско-германский пакт расстроил отношения Германии с Японией как союзников, и они уже действовали каждый сам по себе, в соответствии только со своими планами. Таким образом, признай Япония какую-либо немецкую аферу на советско-германской границе за агрессию СССР против Германии, ей пришлось бы бросать свои собственные планы и начинать по желанию немцев воевать за их интересы. Признание провокации немцев за советскую агрессию оборачивалось для Японии непомерной ценой – втягиванием в большую войну с СССР, которой японцы тогда уже не хотели. Вот почему истинность любого обвинения Советского Союза в нападении на Германию и, соответственно, признание его агрессором немцы обязаны были, безо всякой иронии, фактически нотариально заверить у японцев, и халява им здесь уже не светила.
Тем не менее руководству СССР, и прежде всего командованию РККА, следовало помнить: хоть это был наш очень хороший шанс, но все же не стопроцентная гарантия, что Япония не захочет однажды пойти на поводу немецких провокаторов. В Японии оставалась сильная партия сторонников «северного», т.е. против СССР, варианта агрессии. И никто не мог гарантировать, что в один нехороший день эта партия не возьмет там верх.
Поэтому перед командованием Красной армии по-прежнему стояла задача не создать такую провокацию своими неосторожными действиями. А это уже зависело только от него самого, а не от желаний немцев. И оно тщательно позаботилось, чтобы исключить возможность ее появления по вине своих войск. Наверное, именно поэтому Гальдер записал в своем дневнике, что советская сторона не сделает немцам такого подарка, чтобы первой напасть на Германию. А за десять дней до войны НКВД СССР и немцам сильно урезал возможность провести такую провокацию. В те дни на территории прибалтийских республик, западной Белоруссии и Бессарабии (а в западной Украине против ОУН она началась еще 22 мая) была проведена широкомасштабная операция по очистке приграничной зоны от «пятой колонны» – гитлеровской агентуры, местных нацистов и их возможных помощников. Хотя всю вражескую сеть уничтожить не смогли (особенно в Белоруссии, где такая операция началась слишком поздно, 19 июня 1941-го, что потом нам дорого обошлось), но ей нанесли серьезные потери и в какой-то мере нарушили управление оставшимися силами.
Все это вместе взятое и предопределило, что при наличии столь агрессивного и решительного союзника, как Япония, немцам в войне с СССР пришлось рассчитывать только на свои силы. Силы огромные, но не беспредельные.
Март 1941 г. – все еще война на два фронта
Еще в 20–3 0-е годы в СССР были разработаны, а затем почти ежегодно уточнялись и дополнялись два основополагающих документа, определяющие действия вооруженных сил и всего государства на случай войны. Первый – это план подготовки и ведения военных действий в начале войны, официально называемый Планом стратегического развертывания Вооруженных Сил. Поскольку нарком обороны, докладывая Сталину очередной его вариант, обычно начинал письмо словами: «Докладываю на Ваше рассмотрение соображения об основах стратегического развертывания …», то зачастую в исторической литературе его так и называют – «Соображения» с добавлением даты разработки плана. К примеру, «Соображения от 15 мая 1941 г.». Для краткости мы будем называть его просто Планом развертывания. И второй фундаментальный документ, который обеспечивал его людскими и материальными ресурсами, – это Мобилизационный план.