«Чудо в Дюнкерке» не облегчило участь Франции. Через день после эвакуации англичан немецкие танковые корпуса прорвали французский фронт на Сомме. 25 июня Франция капитулировала. Французская армия потеряла 84 тыс. убитыми, полтора миллиона французских солдат сдались в плен. Потери вермахта составили 27 тыс. убитыми. При этом немцы не бомбили французские города и заводы; все это стало добычей победителя. Правда, Англия не положила оружия, она была недоступна: танки не могли плавать по морю. Тем не менее, фантастическая победа Германии повергла в шок всю Европу.
В глазах Гитлера обладание абсолютным оружием отменяло все моральные принципы, позволяя вести войну на уничтожение, после которой никто не призовет победителя к ответу. Обладающему новым оружием «сверхчеловеку» дозволена любая жестокость, а побежденные «недочеловеки» должны стать рабами. Всесокрушающий меч диктует политику своему хозяину — он требует, чтобы его использовали, пока он не затупится. Фундаментальное открытие всегда порождает волну завоеваний — волну, которая стирает с лица земли народы и государства, делает одних господами, а других — рабами. Обретя новое оружие, немецкая армия должна была двинуться на завоевание мира — независимо от воли Гитлера и независимо от того, какую страну ей предстояло завоевать первой.
Таким образом, нападение на Россию было неизбежностью. Гитлер заговорил о походе в Россию сразу же после окончания французской кампании — он торопился использовать новое оружие, пока его не скопирует противник.
Сталин понимал эту угрозу; он был напуган «блицкригом» во Франции; он искал встречи с германским послом и говорил: «Мы должны оставаться друзьями!» [12]. Вместе с тем Сталин пытался как можно быстрее перенять новое оружие; уже через несколько дней после Дюнкерка он приказал создать новые механизированные корпуса — такие же, как у немцев; Было сформировано девять механизированных корпусов, копирующих немецкие; каждый корпус имел 1031 танк и пехоту, которая должна была сопровождать танки на автомобилях. Разница состояла лишь в том, что в советских мехкорпусах катастрофически не хватало автомобилей и «мотострелки» были вынуждены передвигаться пешком. Планировалось, что часть машин поступит из народного хозяйства после мобилизации — но в действительности в СССР не было достаточного числа автомобилей, чтобы оснастить моторизованные дивизии [13]. Скопировать новое оружие Германии оказалось непросто. Однако уже сами попытки такого рода должны были ускорить неизбежное германское нападение: Гитлер не мог позволить, чтобы его оружием овладел другой.
Парадоксально, но то, что интуитивно уловил Сталин, осталось не понятым советским Генеральным штабом. Военные-профессионалы знали, что у Советского Союза намного больше танков, чем у Германии, и советские танки лучше немецких. Они не понимали, что новое оружие — это не просто танки. Лишь один из советских командиров, военный теоретик Г.С. Иссерсон, бил тревогу и призывал извлечь уроки из блицкрига во Франции. На совещании Генерального штаба 23—31 декабря 1940 г. С.К. Тимошенко и Г.К. Жуков не допускали мысли о блицкриге, они говорили, что Советский Союз — это не Польша и не Франция; что Германии потребуется 15 дней, чтобы ввести в бой главные силы [14]. Генеральный штаб готовился к войне: была проведена частичная мобилизация, и к 22 июня приграничные армии насчитывали около трех миллионов солдат. Эти армии были разделены на три группировки, отстоявшие на 100-200 километров друг от друга; за 15 дней они успели бы сомкнуться и образовать единый фронт. Но 15 дней — это был срок, полученный из опыта первой мировой войны, а Германия обладала новым оружием, перечеркивавшим этот опыт. Позднее Жуков признался, что не мог представить себе, что Германия введет главные силы в первый же день войны [15]. Но это признание было запоздалым.
22 июня германские войска вторглись в Россию. Полторы тысячи танков Гудериана и Г. Гота двумя колоннами прорвались через не успевшие сомкнуться эшелоны советских армий, за шесть дней прошли 400 км и соединились под Минском. В этом первом котле было взято в плен 330 тыс. русских солдат и захвачено 3 тыс. танков. Русские механизированные корпуса почти не имели автомобилей и атаковали без поддержки пехоты; сотни танков лавиной проходили через немецкие линии, которые смыкались за их спиной. Через некоторое время у танкистов заканчивались горючее и боеприпасы; последними зарядами они подрывали свои машины и выходили из окружения пешком. Иногда они даже не имели связи со своим командованием: ворвавшийся в Дубно 8-й мехкорпус имел единственного радиста, которому удалось наладить связь лишь с немецкой радиоразведкой.