На подходе к аэродрому в Скиделе истребители 122-го полка снова встретились с самолетами Люфтваффе, снова завязался ожесточенный бой. Горючее было на исходе — садились под бомбежкой; на летное поле падали горящие самолеты. Вскоре множество воронок вывело из строя взлетно-посадочную полосу, на ней выложили крест — запрет на посадку. Оставшиеся в воздухе пилоты ушли на Лиду, где находились зимние квартиры 122-го полка. На лидском аэродроме комдив 11-й провел краткий разбор итогов боев, уточнил обстановку и поставил частям задачу на завтра. Когда летчики расходились к местам стоянок, последовала внезапная атака десятки Ме-110 на бреющем полете. Только что севшие машины по сигналу зелеными ракетами вновь взлетели на остатках топлива. «Мессеры» разделились на две группы: одна начала бомбежку летного поля и самолетов на стоянках, другая «прочесывала» аэродром пушечно-пулеметным огнем. Одна из очередей насмерть поразила командира дивизии Ганичева, оказавшегося на открытом месте. Налет обошелся дорого: горели разбитые на земле самолеты, три истребителя были потеряны в воздушном бою, погиб полковник П. И. Ганичев, был ранен его заместитель полковник Михайлов. В кабине своего истребителя был убит П. Огоньков. Все же и не приятель потерял два «мессершмитта», один из них был сбит С. Ф. Долгушиным. А. М. Лункевич, работавший на реконструкции аэродрома вольнонаемным водителем автомашины, был очевидцем этого налета. Он вспоминал: «22 июня с утра я уехал на аэродром работать в первую смену, в то время фашистские самолеты сбросили несколько бомб на город, работа приостановилась, шофера с более чем 200 автомашин собрались около начальника транспорта, чтобы узнать причину бомбежки. В метрах двухстах от нас стояли два десятка истребителей, в которых видны были летчики. В этот момент послышался шум в воздухе. Я повернул голову в ту сторону и увидел около сотни „мессершмиттов“… Наши „ястребки“ начали взлетать в воздух. Три из них загорелись. „Мессершмитты“ ушли. Я вылез из-под кузова и побежал спасать раненых летчиков. Одного раненого вытащил из горящего самолета…»[128]. Погибшего комдива с почестями похоронили, провели траурный митинг. Выступили многие авиаторы, в том числе замполит 122-го полка батальонный комиссар Шведов.
Справка. Сообщение об этом воздушном бое содержится в книге В. В. Щеглова (№ 123 списка источников), являющейся вольным пересказом ранних воспоминаний С. Ф. Долгушина. Поныне здравствующий Сергей Федорович категорически отрицает приписываемую ему победу в Лиде, утверждая, что при этом воздушном налете у советских пилотов не было никаких шансов взлететь.
Ближе к вечеру 122-й воссоединился, так как полосу в Скиделе привели в порядок. Техники и оружейники из Нового Двора еще не прибыли, поэтому летчикам приходилось все делать в основном самим (несколько техников 127-го полка помогали чем могли). Но в Скиделе не было патронов к ШВАКам, а пулеметные патроны находились в густейшей консервационной смазке. Приходилось на кострах кипятить в ведрах воду, размягчать в ней смазку и только потом протирать боеприпасы ветошью. До темноты дрались за Гродно. В составе своей эскадрильи Сергей Долгушин встретил над западной окраиной города «Юнкерс-88». Атака — и еще одна победа! Еще один бомбардировщик сбил ведущий группы. В ночь на 23 июня полк Николаева (вернее, то, что от него осталось) вернулся в Лиду: без техсостава, с пустыми баками и боекомплектами, с разряженными аккумуляторами. Бензин в Лиде был, в подземных емкостях, но не было средств перекачки, не было и ни одного автозаправщика. Патроны были, но тоже в смазке. За день было сбито пятнадцать самолетов противника, но это никак не компенсировало собственные тяжелые потери. Измученные летчики повалились спать в подвале летной гостиницы, а едва забрезжил рассвет, над Лидой снова появились Ме-110… Противостоять им не было уже никакой возможности.