Тем временем продвижение 41-й стрелковой дивизии, обеспечивавшей правый фланг ударной группировки, замедлилось из-за ожесточенного сопротивления 296-й немецкой пехотной дивизии. Последняя находилась во втором эшелоне и заметно меньше, чем другие соединения 4-го армейского корпуса, пострадала от ударов советской авиации. Вскоре разведка, в том числе и воздушная, донесла о немецких танках, двигающихся на юго-запад. Навстречу им командование развернуло 10-ю танковую дивизию, которая после ночного марша своим передовым отрядом заняла Томашув. Одновременно к городу подошла боевая группа 11-й немецкой танковой дивизии.
Ворвавшись в город, немецкие танки столкнулись на его улицах с передовым отрядом 10-й танковой дивизии и после непродолжительного боя заставили его отступить. По советским данным, немцы потеряли в этом бою 20 танков и 16 противотанковых орудий. Потери передового отряда 10-й танковой дивизии составили 20 танков БТ и 6 Т-34. Последние были подбиты на окраинах города огнем 88-мм зениток. Немецкие танки, проскочив город, к юго-западу от него столкнулись с основными силами 10-й танковой дивизии русских.
В 15 ч. 20-й танковый и 10-й мотострелковый полки дивизии С. Огурцова без артиллерийской и авиационной поддержки вновь атаковали Томашув. Местность для атаки была неблагоприятной. Советским танкам было необходимо преодолевать вытянутый холм, за обратным скатом которого находились немцы. Воздушная разведка противника обнаружила советские танки еще на подходе, а танкисты и артиллеристы 11-й танковой дивизии успели подготовиться к встрече. Избиение советских танков, которые по воле командования продолжали атаковать без поддержки артиллерии и пехоты, продолжалось до вечера. С наступлением темноты остатки 10-й танковой дивизии отошли на исходные позиции, а боевая группа 11-й немецкой танковой дивизии двинулась дальше на юго-запад, остановившись в 23.00 на привал.
В бою у Томашува с советской стороны действовали сравнительно крупные массы танков, поддержанные незначительным количеством пехоты и начисто лишенные поддержки артиллерии. Лишенный достаточного количества тягачей, артиллерийский полк 10-й танковой дивизии еще находился на марше. Не участвовала в бою также 37-я танковая дивизия, спешившая на выручку мотострелковому и гаубичному полкам 32-й дивизии 4-го мехкорпуса, из-за отсутствия транспорта следовавшим за своим соединением с большим опозданием. В районе Юзефува они были атакованы 16-й немецкой танковой дивизией. В то же время еще одна дивизия 48-го немецкого корпуса — 16-я моторизованная, — нащупав разрыв в растянувшихся порядках 4-го мехкорпуса, нанесла по ним рассекающий удар.
К вечеру стало ясно, что стрелковые соединения 6-й армии не успевают следовать за быстро уходившими вперед танковыми дивизиями 4-го мехкорпуса. Положение усугублялось вводом противником в бой резервов — 97-й и 99-й легкопехотных дивизий. В этой ситуации напрашивался удар силами 8-го мехкорпуса во фланг 48-му моторизованному корпусу немцев. Но командующий фронтом медлил, ожидая сообщений от командира 4-го мехкорпуса, с которым начиная с 16.00 не было связи. Наладить связь не удалось до утра 17 июня. Посланный в расположение штаба А. Власова связной самолет благополучно приземлился, но на обратном пути был сбит немецкими истребителями. В этой ситуации М. Кирпонос решил не рисковать еще одним мехкорпусом на третий день войны и санкционировал ввод в сражение 37-го стрелкового корпуса. Предполагалось, что, нарастив усилия, пехота совместно с дивизиями 15-го мехкорпуса сумеет пробиться к 4-му. Однако этого не произошло. Части 15-го мехкорпуса, участвовавшие в беспрерывных боях с самого начала операции, понесли серьезные потери. Часть танков, кроме того, вышла из строя, исчерпав моторесурс. Ну а без поддержки танков все усилия пехоты оказались тщетны. Немцам удалось закрыть брешь.
Уже к утру 17 июня 4-й механизированный корпус оказался в окружении. Причем по частям. Обе его танковые дивизии были заперты в треугольнике Янув-Любельский, Красник, Туробин. Что же касается 81-й мотодивизии, то она была отрезана от основных сил корпуса еще раньше и вела бой юго-восточнее. По понятным причинам в танковых батальонах начал ощущаться недостаток топлива. Примерно из трети танков его слили, обеспечив горючим остальные. Командир корпуса генерал-майор А. Власов решил продолжить продвижение к Люблину, рассчитывая соединиться там с войсками Западного фронта. Но это было уже невозможно — 3-й и 14-й моторизованные корпуса Вермахта сжимали кольцо. Все попытки атаковать в различных направлениях наталкивались на огонь 88-мм зениток. Положение усугублялось тем, что танковые полки попали в окружение отдельно от пехоты. Кроме того, на третий день боев положение в воздухе выравнялось, а с сухопутными войсками немецкая авиация взаимодействовала лучше. Наши же самолеты бомбили наугад, часто накрывая свои войска.
4-й механизированный корпус вел организованные бои в окружении еще трое суток. Из-за малочисленного состава частей, нехватки топлива и боеприпасов оборона велась отрядами на отдельных направлениях. Немцам вскоре удалось раздробить «котел» на отдельные очаги сопротивления. К 21 июня несколько танков и несколько десятков человек сконцентрировались вокруг остатков штаба корпуса в лесу у селения Батож. В ночь на 22 июня командир корпуса приказал слить остатки горючего в свой КВ. В последний раз танкисты видели танк своего командира, когда, смяв березки на опушке леса, он двинулся в сторону немецких позиций. Над его башней развевался белый флаг.
Ну а что же 6-й механизированный корпус? Может быть, ему сопутствовал успех в Люблинской операции?
На рассвете 15 июня батальоны 113-й и 86-й стрелковых дивизий на десантных лодках переправились через Буг. Их сопровождали 17 плавающих танков Т-40 из состава 13-го механизированного корпуса. Разгром, произведенный советской артиллерией, позволил пехоте почти беспрепятственно продвинуться на 3 км в глубь польской территории. Пользуясь отсутствием немецкой авиации, саперы начали собирать паромы и наводить мост. Вместо предполагавшихся (и положенных) двух часов они провозились целых восемь. Все это время переправа пехоты, противотанковых и полковых пушек велась с помощью десантных лодок, а легких танков Т-26 — 25-й танковой дивизии с помощью паромов. Переправа основных сил 13-го механизированного корпуса и артиллерии началась только после полудня.
Несмотря на то что дивизии 9-го армейского корпуса располагались в один эшелон, прорвать их оборону в первый день операции не удалось. Главным образом из-за медленного накапливания сил на левом берегу Буга. Не удалось этого сделать и на следующий день. Войскам 5-го и 47-го стрелковых корпусов удалось оттеснить немцев еще на пару километров. Время шло, в полосу 9-го армейского немцы выдвигали 13-й армейский корпус. Поэтому командующий Западным фронтом генерал армии Д. Павлов принял решение вводить в бой 6-й механизированный корпус, не дожидаясь прорыва главной полосы обороны противника. Выполнение этой задачи облегчалось наличием уже нескольких понтонных мостов через Буг.
В течение всей ночи и первой половины дня 17 июня соединения 6-го мехкорпуса под командованием генерал-майора М. Хацкилевича, выполняя поставленную задачу, выдвигались к Бугу и переправлялись на его левый берег. Движение большой массы танков было немедленно обнаружено авиацией противника, которая начала наносить бомбовые удары по боевым порядкам частей и переправам. Несколько раз они подверглись воздушным ударам, при этом части корпуса несли потери в личном составе и боевой технике. Только одна 7-я танковая дивизия за день потеряла 63 танка.
К 17.00 части 6-го мехкорпуса развернулись в боевой порядок и перешли в наступление и практически сразу же натолкнулись на сильное противодействие немецкой противотанковой артиллерии. Кроме того, для отражения наступления 6-го мехкорпуса противник привлек 8-й авиакорпус пикирующих бомбардировщиков. Немецкие самолеты ожесточенно атаковали советские танки, причем, кроме бомб, применялась специальная фосфорная смесь. Командир корпуса генерал-майор Хацкилевич вынужден был выводить части из-под ударов авиации.