Значит, так… Севка переступил с ноги на ногу и зашипел, уколов подошвы о траву, тебя, Всеволод Александрович, таки да, таки вырубили двадцатого января две тысячи одиннадцатого года на улице Продольной города Харькова. Самым бессовестным и жестоким образом. Ты потерял сознание, и тебя отвезли в больницу. Вот. Там ты полежал, полежал, потом вылечился и поехал, скажем, в деревню на заработки. Именно – на заработки, ты в прошлом году собирался, но так и не поехал. Не решился.
Ты приехал в деревню, нанялся на работу к частнику или в какое-нибудь хозяйство, вечером отправился в местный клуб на дискотеку, пригласил местную красавицу, а местные красавцы это расценили как покушение на свои генетические угодья, вывели тебя на улицу… или подстерегли, когда ты возвращался с танцев… классический прием – «штакетиной из-за угла», городской козел вырублен, а в назидание его… то есть тебя ободрали до голого состояния и вывезли на мотоцикле «Урал» с коляской в чисто поле, а сами сейчас с удовольствием наблюдают за твоим пробуждением из той же рощицы.
Они вообще могут сейчас все снимать на телефон, чтобы выложить смешную картинку на какой-нибудь Ютуб.
Севка внимательно присмотрелся – рощица светилась насквозь, но черт их разберет, есть там кто-то или нет.
Версия, конечно, получилась красивая, но с тем же успехом это могли оказаться инопланетяне: похитили его, вдоволь наэкспериментировались и выбросили за ненадобностью. А затылок болит оттого, что в него вживлен инопланетный датчик. Севка снова потрогал затылок.
Нет, для инопланетной техники слишком заметно. И они, кажется, вставляют чипы через нос. Нет, вроде и в затылок, если верить «Икс-файлам». А верить им нет никаких оснований.
И при любом раскладе нужно идти к рощице, прячется там пейзанская молодежь или нет. Кстати, если бы версия с нападением деревенских парней была правильной, то одной шишкой на затылке Севка не отделался бы. Когда заезжий наглец падает на землю под молодецким ударом родной штакетины, как тут удержаться и не попинать беднягу ногами? Никак не удержаться.
И обнаженное тело Севки обязательно носило бы следы побоев. Или хотя бы болело, если парни чтут традиции. Старшина роты почти без намека рассказывал как-то, что была в деревнях раньше традиция – накрывать воспитуемого мокрой дерюгой и обрабатывать оглоблей. «Эффект, – сказал старшина, – был, а синяков – нет».
Но Севкино тело не болело. То есть – абсолютно.
Ныл затылок, зудели костяшки указательного и среднего пальца на правой руке. Севка посмотрел на них – кожа на костяшке указательного была счесана, а костяшка среднего пальца явственно припухла и болела.
И версия со штакетиной рушилась в тартарары. Севка ударил. Успел ударить. Что возвращало его, так или иначе, в морозный январь.
Солнце, еще даже не поднявшись особенно высоко, припекало тем не менее вполне категорично. И это значило, что спрятаться нужно не только от любопытных глаз, но и от солнечных лучей. Куда смешнее просто голого студента выглядит голый и обгоревший на солнце студент.
Севка пошел к березкам, глядя под ноги и пытаясь выбрать наименее болезненный маршрут. Он так сосредоточился на этом, что не сразу сообразил, что слышит звук мотора.
Оглянувшись, Севка обнаружил, что от горизонта к нему приближается серое облако. А перед ним, словно убегая от пыли, подпрыгивает на ухабах грузовик.
Нет, Севка помнил, что собирался сидеть под деревьями и ждать милицейскую патрульную машину, помнил, что очень не хотел выглядеть идиотом или извращенцем в глазах водителей и пассажиров, но тут, увидев машину, бросился наперерез, не обращая внимания на траву и комья земли, размахивая руками и выкрикивая срывающимся голосом что-то нечленораздельное.
Голый парень должен успеть подбежать к дороге до того, как машина проедет мимо. Голый парень должен выскочить на дорогу, встать на пути и просить-просить-просить, униженно прикрывая свое достоинство.
До дороги оставалось метров сто, когда Севка понял, что не успевает, что машина проскочит мимо, если водитель не заметит его и не остановится, из любопытства или жалости.
А потом… Потом Севка услышал, как к звуку мотора грузовика прибавился звук еще одного двигателя, вначале тихий, а потом все громче и громче. Промелькнуло что-то громадное, тень на мгновение закрыла солнце, было похоже, будто самолет проскочил над самой головой у Севки. Тот бросился в сторону, зачем-то прикрывая голову руками.
Это действительно был самолет. Севка замер и, отгородившись ладонью от солнца, попытался рассмотреть аппарат. На легкомоторного уродца летательный аппарат был не похож. И двигатель у него не жужжал, а ревел, и крылья с хвостом были вполне себе хвостом и крыльями, а не ажурной ерундой моторных дельтапланов и прочих мелкотравчатых стрекоз.