–– Поворачивайтесь, пора укол делать, – приказным тоном произнесла она. Ничего не оставалось, как подчиниться. Привычная процедура для человека из конца двадцатого века.
Когда инъекция, чуть грубовато, но, все же была завершена и медсестра собралась уйти, Наумов поспешил спросить:
–– Вы не подскажете, где я нахожусь?
–– Отчего не подсказать, – обернувшись, ответила та. – Все одно, дальше этих стен не выйдет.
–– В смысле?
–– Это лазарет центрального управления НКВД…
Оказавшись в наркомате внутренних дел, Иван загрустил. И было от чего. В его понятии – это значило верную смерть. Слишком много страшных историй слышал он про этот карательный орган из средств массовой информации нового, демократического правительства, что набрало силу в начале девяностых. Но, с другой стороны, зачем держать его в чистой палате с радио и делать уколы по расписанию? Все противоречиво.
Через некоторое время в палату вошел конвоир. Он еще не успел произнести ни слова, как Наумов самостоятельно поднялся с койки и, заложив руки за спину, театрально вышел в коридор. Тапочек, или другой какой обувки рядом не нашлось, поэтому холодный каменный пол неприятно ожег голые ступни при первых шагах.Конвоир только хмыкнул, но грубо себя не повел.
–– Иди прямо по коридору! – Закрывая дверь палаты, бросил он. Затем, догнал быстрым шагом, и повел за собой. На допрос, не иначе. На расстрел так не ведут.
Кабинет, куда его привели, был полной противоположностью чистой и светлой палаты лазарета: темный, с маленькими, заляпанными грязью окнами, с единственным покосившимся письменным столом и устрашающего вида металлическим стулом. Похоже, на нем еще средневековая инквизиция добивалась правды от узников совести и всякого рода ведьм. Неужели с тех пор один из главных органов страны все еще испытывает нужду в лучшем финансировании?
Человек в синих галифе и гимнастерке с двумя прямоугольниками на петлицах, молча сидел за столом и долго рассматривал вошедшего Наумова.
–– И что ты за гусь, если тебя ко мне прислали? – Спросил он, закуривая папиросу. – Не генерал – точно! Да и на маршала не очень смахиваешь.
–– Я не гусь, я человек, – особо не прикидываясь, ответил Наумов. – А по званию, всего лишь лейтенант. И то – бывший.
–– Ага?– Удивился тот. – Ври больше! Сраного лейтенанта ко мне не пришлют! Не мой уровень.
–– Начальству виднее, – кивнул на облупленный потолок Иван, сам удивляясь, что его доставили на допрос к оперу, который ни сном не духом про него не знал.Еще одна странность в череде.
–– И то верно! – согласился тот.
В этот момент дверь кабинета распахнулась и, на пороге появился человек в скромном армейском френче и черном галифе. Сапоги его ослепительно блестели, еще больше блестели пронзительные глаза, грозно взиравшие из-под насупленных бровей. Оперативник подскочил с места, будто старый стул дал ему крепкого пинка, мстя за прошлые обиды, и вытянулся по струнке.
–– Здравия желаю, товарищ комиссар!
–– Сидите, лейтенант, – отмахнулся тот.
Опер упал на стул.
–– Вот вам инструкции и личное дело арестованного. Изучайте в его присутствии. Задавайте вопросы. Все будет находиться под моим личным контролем…
Признаться даже у Наумова челюсть отвисла после такой инструкции, не говоря уж об опере. Тот почти в кому впал, застыв, словно истукан.
–– Чего вы на меня так смотрите! – Рявкнул комиссар. – Выполняйте!
Он быстрым шагом покинул кабинет, а лейтенант все еще смотрел ему вслед, ничего не понимая.
–– Ну, что? – Произнес Наумов. – Может, начнем?
Эта фраза для опера была подобна выстрелу в голову.
–– Чего начнем? – Спустя длительную паузу, очнулся тот.
–– Допрос, – невозмутимо ответил Иван, решив использовать сложившуюся ситуацию в свою пользу. – Вам же ясно сказали, что должны подробно изучить мое личное дело и доложить начальству.
–– Да, да, – согласился тот. Он обильно потел, вытирая лицо платком: то ли от страха, то ли от наглости арестованного. Дрожащими руками раскрыл личное дело Наумова и несколько минут молчал, изучая его, изредка промокая лоб. Затем откинулся на спинку стула и, выдохнув, спросил:
–– Ты, идиот?
–– А разве не похоже?– Как можно искренне удивился тот. – Вот и мама мне всегда говорила что…
–– Заткнись! – Неожиданно рявкнул лейтенант. – Прислали дурака на мою голову!
Иван часто закивал, подтверждая выдвинутый оперативником диагноз, подыгрывая сложившейся ситуации. Надеялся, что приняв за полоумного, лейтенант вышвырнет его вон, и он сможет спокойно уйти…Только, куда?Он и в своем времени Москвы не знал, а уж тут и подавно. Бежать куда глаза глядят да ноги принесут – пройденный этап: заносит слишком сильно и совсем не туда, еще хуже делается.
–– Что ты на меня смотришь будто баран на новые ворота? – Очередной окрик вернул Наумова к действительности. – Гнать бы тебя в три шеи, да дело твое бредовое находится под особым контролем.
Опер закурил папиросу, немного успокоился и внимательно, исподлобья уставился на Ивана, пуская к потолку клубы дыма. Тот невольно поежился под его взглядом. Эта экзекуция продолжалась, пока табак не истлел до самого мундштука и не осыпался на отутюженные галифе. Лейтенант чертыхнулся, стряхнул пепел с колен и поднявшись со стула бросил на пол и растер подошвой и без того потухший окурок.
–– Что же мне с тобой делать?– Усевшись обратно, вздохнул он. –– Может пришить статью повесомей, да расстрелять к чертовой матери?
–– Зачем же сразу так круто? – Невольно произнес Наумов, затем опомнился и добавил. – Чего на дурака патроны–то тратить.
–– Э, нет парень, ты вижу далеко не дурак. Посиди пока, подумай, а я решу, что с тобой дальше делать. Васильев!
В кабинет вошел охранник.
–– Уведи этого в камеру, – приказал опер.
Иван поднялся, не дожидаясь приглашения.
–– Пойдем, чтоли, – буркнул конвоир, кивнув в сторону открытой двери. – И давай без шуток.
“Какие тут могут быть шутки” – подумал он в этот момент.
Конвоир долго вел по бесконечным коридорам и лестницам, пока они не очутились в еще более узком коридоре заканчивающимся тяжелой, покрытой ржавчиной дверью. Охранник достал связку ключей, долго перебирал, отыскивая нужный. Когда нашел, почти сразу попал в замочную скважину, провернул несколько раз и открыл, потянув за скобу служившую ручкой.
–– Устраивайся!
Наумов переступил порог. Дверь захлопнулась, лязгнул замок. Осмотрелся. Теперь вместо благоустроенной госпитальной палаты его ждала тесная и сырая одиночная камера, богом забытая где–то в глубине подвала. Судя по всему, здесь держали особых арестантов. Хотя, это как раз про него. Он уже настолько запутался в хитросплетениях событий, что было абсолютно, по–человечески наплевать, что произойдет дальше. Не хотелось размышлять, почему все так происходит. Просто хотелось спать. Иван улегся на жесткие деревянные нары и закрыл глаза. Все, спать! Утро вечера мудренее.
Глава пятнадцатая.
Москва. 1942 год.
Вампир подробно изложил свой план, и Серов сразу понял, что это могло сработать. Его расчетливый ум быстро просчитал все возможные варианты исхода этой аферы, вплоть до мелочей. Весь вопрос состоял в том, как убедить криминальных боссов поверить в то, что его, Серова смерть, будет менее выгодна в свете предстоящего дела. Суть же плана была проста до безобразия; он скидывает по своим каналам информацию о том, что намечается большая сделка, но исход ее находится под угрозой, так как некто, наемный убийца, прибыл для его устранения. Откуда появилась эта инфа – дело десятое. Боссы Вампира, по любому, это перехватят и дадут задний ход, придержав исполнителя убийства в качестве шпиона. Он же, создает вид бурной деятельности. Пока суть, да дело, и все пытаются разобраться в правдивости данной информации, они подстраивают убийство Вампира. Криминальные боссысписывают еще одного своего наемника со счетов и выбраковывают, закрыв портал во времени. Вампир остается в прошлом под вымышленным именем и с новыми документами. Следы его должны затеряться.