— Почему поменяли маршрут, товарищ капитан? Что-то случилось?
— Нет, ничего. Это мое решение, через рощу не пойдем.
Майор, кажется, что-то сказал про себя, недовольное.
Едва они проползли еще метров сто, далеко справа началась стрельба, и в той стороне вспыхнуло сразу два огненных шарика, после чего на посветлевшем куске неба стали видны белые полосы от осветительных ракет. Похоже, начала разведку боем полковая разведка на левом фланге дивизии.
А затем одна осветительная ракета неожиданное рванула прямо над леском, который они обминули.
Еще через минуту слева от них грозно застрекотал пулемет, возглавив редкую дробь автоматных очередей.
— Первый взвод, — подал голос ползущий рядом сержант-связной. — Кажись, они.
Справа вспыхнула еще одна ракета, затем еще, гораздо ближе.
— Ползи назад, — обернулся к связному Бочкарев. — Передай командиру взвода, чтобы пошумел на краю леса.
Возможно, третий взвод отвлечет на себя внимание фрицев и его группа сможет просочиться в тыл. В неудачный исход верить пока не хотелось.
Сержант торопливо уполз, а Бочкарев снова дал команду двигаться вперед.
Шум и стрельба усиливались с каждой минутой. Небо светлело, и проступала как днем, лежащая впереди местность.
Подполз, тяжело дыша, Петрак.
— Спереди немцы, до отделения.
— Стой! — скомандовал Бочкарев.
В рваной смене ночи и светлых сумерек показались бегущие по склону в сторону леса фигуры.
Замерев и прильнув к холодной земле с короткой молоденькой, недавно появившейся травкой, разведчики ждали, когда позади них вступится, обозначит себя огнем и движением третий взвод.
Подлез майор Ванник.
— Сергей Николаевич, полагаю, стоит вернуться, в этом месте мы не пройдем, только загубим людей.
— Отставить разговоры, товарищ майор! — раздраженно бросил ему Бочкарев. Еще не хватало тут советчиков под боком!
Он дождались выстрелов у себя за спиной, после чего дал очередную команду перебежать- переползти метров на пятьдесят вперед.
Снова показались бегущие фигуры автоматчиков, теперь уже совсем близко. Немцы бежали из густой темноты в сторону леса, который остался у них за спиной и в котором шел сейчас сильный бой со взрывами гранат.
— Возьмем левее, — предложил Петрак.
Но Бочкарев думал о другом. Конечно, это было безрассудно, глупо, но кто сообразит в темноте, что русские разведчики решатся на подобное.
— Слушай, Василий, — зашептал он Петраку. — Принимай саперов и оставайся здесь. Через три минуты, если ничего не случится, отойдешь назад, к нашим. Иначе прикроешь огнем.
— А ты? — спросил Петрак.
— А я – вперед, — Бочкарев подозвал Ванника, лежащего метрах в двух от них.
— Дерзко, — только и сказал тот, после чего Бочкарев скомандовал всем «Встать, построиться!»
И плотной группой – в колонну по двое, они последовали вперед, прямо в немецкий тыл.
Если смотреть издалека – организованно и по-деловому по своей территории двигается немецкая пехота. Не прячась по кустам, не скрываясь, как противник. Значит – свои, значит, причин для тревоги нет.
Они прошли метров двести, а потом, дойдя до перелеска, Бочкарев скомандовал рассыпаться.
Рядом почти мгновенно оказался Ванник, быстрый и решительный.
— Молодец, капитан. Можно считать, прорвались.
— Рано радуешься, майор. Еще нет.
Они осторожно пересекли короткую полоску деревьев, вышли к широкому полю и остановились.
Стрельба и шум окончательно остались сзади, перестали расширяться вширь. Лежащее впереди пространство выглядело безопасным и тихим, звало пересечь его одним решительным броском. Но Бочкарев не торопился.
Через пять минут к нему вновь подошел Ванник.
— Чего ждете? Почему не двигаемся? — приглушая голос, спросил он.
— Пусть все успокоится. Время пока есть.
— А может пройти, не скрываясь? На нас немецкая форма, с вами поделимся масхалатами. Кто нас заподозрит?
Бочкарев отрицательно качнул головой.
— Нет, будем ждать. Кстати, товарищ майор, вот эти двое, которые с вами – у них подготовка как? Бежать, в случае чего, смогут?
— Смогут, но не долго. Скажите, — майор запнулся, — разумеется, вопрос не вовремя… Вы кадровый военный?
— Нет, не кадровый.
— Тогда как попали в разведку?
— Служил в артиллерии, потом, как узнали, что знаю немецкий – взяли в штаб. Побыл там. А однажды слышу, набирают в разведвзвод, и я попросился. Тем более, все данные есть, когда-то боксом занимался.
— Немецкий, значит, знаете?
Где-то неподалеку послышался гул. Похоже на грузовик или транспортер.
Они на пару секунд притихли.
— Вот так и попал. Зам взвода, потом командир взвода. А недавно повысили до командира роты.
Бочкарев подумал, что большая часть его начальной неприязни к этому человеку сама собой ушла. Опасность, как это бывает, сроднила их, убрав вне ненужное, демонстративное, что мешает понять человека в гражданской жизни.
— Как вас по имени-отчеству? — неожиданно спросил майор.
Бочкарев ответил.
— Значит, Сергей Николаевич. А я – Михаил Александрович.
— Ну, а вас ни о чем не спрашиваю, — произнес капитан. — Знаю, что не ответите.
— Не отвечу, — Бочкарев не разглядел улыбки, но по тону того понял, что майор улыбается. — Могу сказать, что мы сейчас выполняем задачу государственной важности. И вы, Сергей Николаевич, и я. Возможно, это самое важное, что в данный момент происходит на всех фронтах.
— Даже так? Не поверю, — усмехнулся Бочкарев. — Уж больно жиденькие силы: рота разведки дивизии, все в спешке, без подготовки. Да и не факт, что прошли. Не нравится мне это поле. Знаю, что нужно идти через него, но не нравится мне, и все. И тишина эта не нравится. Знаете, где обычно бывает тихо? Перед секретом или засадой.
— Нет, все так, — сказал майор. — Правильно, что быстро, правильно, что такими силами. Чем меньше людей знает, тем лучше. Задание такое.
— Задание, как задание. Ладно, идемте. Возьмем левее, мимо поля. Там у них ротный опорный пункт, но мы попробуем в темноте его обойти.
Обойти не получилось.
Они наткнулись на патруль или просто дозор из двух автоматичков. В темноте послышалось гортанное «Хальт!» – затем: «Вафн финлэген!» – «Стой, бросай оружие!»
Разведчики, идущие спереди, среагировав, дружно кинулись вправо и влево, уходя от тут же последовавшей длинной автоматной очереди. Почти без задержки в место, где находился враг, ответно ударили три или четыре автомата. И все затихло, вновь вернулась ночная непрочная тишина. Только теперь в этой тишине раздавались негромкие стоны.
Бочкарев метнулся на звук, едва не столкнувшись при этом с Ванником.
Был ранен в бедро Белушев и убит один из группы майора.
Бочкарев осмотрел рану, позвал Закаилова перевязать.
Затем осмотрел застреленных немцев.
Выходило отвратительно, совсем отвратительно. Группа себя демаскировала. Идти дальше – невозможно: крупных лесов нет, до отрогов Судетских гор далековато – до утра никак не поспеть. Раненого оставить нельзя, негласное правило разведчиков – ни при каких условиях не оставлять своих.
Но и вернуться не получится. Сейчас на переднем крае полно немцев. И все настороже, все прислушиваются и всматриваются в холодную весеннюю ночь, держа пальцы на спусковых крючках.
— Что будем делать, командир? — спросил Озеркевич. — Еще пара минут, и нас тут застукают.
И он добавил фразой из фронтовой песенки:
— Вся работа праздник станет, будем семечки щелкать.
— Назад нам не вернуться, — рассудил Бочкарев. — Идти вперед тоже опасно, немцы уже знают, что мы здесь, в их тылу. Сделаем так. Товарищ майор!
Подошел мрачный Ванник.
— Мы возьмем нашего раненого, пусть ваши забирают своего и… — Бочкарев помедлил, — нужно взять этого немца. Понесем на себе.
— Как? — не понял майор.
Озеркевич сообразил первым.
— Голова, командир! — с уважением отозвался он.