Выбрать главу

На следующий же день начались занятия. Учителем Хугаи оказался настойчивым, твердым — сто слов и фраз надо было зазубривать каждый день. Это было напряжение, но радостное. Он и его дочь не отставали, они заучивали такое же количество русских слов, хотя учитель был гораздо старше меня.

Я до сих пор бесконечно благодарен этому фанатику-филологу. Это было, конечно, счастье встретить такого учителя в небольшом венгерском городке, где мне была уготована провинциально-унылая жизнь армейского офицера.

Кроме английского, Хугаи преподавал французский, испанский, немецкий и итальянский. Он объездил много стран, был, несомненно, европейски образованным человеком. Вдобавок Хугаи был еще и переводчиком художественной литературы, показывал мне переведенную им в 30-х годах книгу Ромена Роллана (Romain Rolland) с благодарственным автографом знаменитого французского писателя.

Каторжные занятия по методике Максимилиана Берлица (Maximilian Berlitz), основанной на полном погружении обучаемого в среду изучаемого языка, усиленные моим учителем формулой «зубрить и еще раз зубрить», дали свои результаты. Сначала я сдал экзамен у Хугаи на знание 3000 слов, затем — на 5000, и через три-четыре месяца старался читать заголовки газетных статей и пытался как-то, как говорил мой учитель, «заикаться по-венгерски». А языковой практики было много: на улице, в кинотеатрах, в венгерских компаниях, куда меня приглашали.

Ференц Хугаи потомственный, как он рассказывал, в пятом поколении сельский учитель. Для меня же он был академиком своего дела, эрудированным знатоком венгерской литературы.

В Дьёндьёше его уважали и даже избрали председателем городского Общества венгеро-советской дружбы.

Во время проведения послевоенной аграрной реформы[4] в стране Хугаи помогал земледельцам, сельскохозяйственным рабочим, батракам, всем беднякам, кто обращался к нему, писать прошения и оформлять документы на право владения землей и жильем, отобранным у помещиков. Он ходил к местным властям за правотой и справедливостью, участвовал в создании местного отделения Всевенгерского союза трудящихся крестьян и сельскохозяйственных рабочих.

Не все в Дьёндьёше симпатизировали Хугаи, а в особенности те, кто в недавнем прошлом считался «бомондом» города. Это помещики, виноторговцы, хозяева местных заводов и угольных лигнитных шахт, владельцы отелей в соседних горах Матра, церковные должностные лица, имеющие еще власть[5] и надеющиеся восстановить ее в старом, полном объеме, но больше всего они не поддерживали его симпатию к беднякам. Бывшие городские хозяева запрещали учить язык у «красного учителя», не хотели, чтобы дети ходили в его школу.

Интеллигентный, бескорыстный и добрый человек учил детей обездоленных батраков иностранным языкам бесплатно. Он бесконечно любил родную Мадьярию, много рассказывал мне о тяжелой судьбе своего народа, о его гордом, революционном, несгибаемом характере. А когда я стал читать по-венгерски, первым художественным произведением, мною прочитанным, был рассказ писателя Жигмонда Морица «Семь крейцеров» (1908) — трагический рассказ о нищей жизни трех миллионов мадьяр, обобщенная и символическая картина несчастий великих тружеников земли венгерской.

Хугаи пробудил во мне любовь к Венгрии, к ее трудовым людям. Мне несказанно повезло: у него я прошел напряженный университет наук, и это было счастливое время, словно я вернулся после суровых будней войны к своей довоенной мирной жизни филолога и журналиста[6].

Когда я стал понимать и немного говорить по-венгерски, он познакомил меня с некоторыми жителями города, ставшими моими новыми друзьями и собеседниками (разумеется, с помощью Хугаи). Они сказали, что отношение к расквартированным по домам моим однополчанам, бойцам и офицерам было разным — и по-крестьянски радушным, а где и явно недоброжелательным. Это зависело от характера хозяев дома и от армейских квартирантов, а также от недавних воспоминаний о событиях в обеих странах, которые были театром военных действий.

Это были и незалеченные душевные раны, и трагедии многих советских солдат, у которых во время войны погибли семьи, а в венгерских семьях — не затухшая еще ненависть к советским плиевским казакам[7]. Вообще-то, казаки воевали здесь в 1944 году против гитлеровцев, но многие из них показывали свою удаль и на беззащитных венгерских жителях.

вернуться

4

Суть аграрной реформы 1945 года заключалась в ликвидации помещичьего и церковного землевладения, раздаче земли крестьянам. Министром земледелия в коалиционном правительстве был вернувшийся из советской эмиграции экономист-аграрник коммунист Имре Надь, что способствовало определенной его популярности в крестьянской среде. Это проявилось в 1950-е годы, когда И. Надь стал летом 1953 года премьер-министром.

вернуться

5

В 1945 году вследствие начавшихся реформ были поколеблены, прежде всего, экономические, материальные позиции католической и реформатских церквей.

вернуться

6

B.C. Байков, выпускник Литературного института, работал перед войной в системе радиовещания, поступил в заочную аспирантуру по литературоведению.

вернуться

7

В боях за Венгрию принимала участие конно-механизированная группа под командованием генерала И. А. Плиева, состоявшая из трех корпусов.